И пока он рассматривал рану, едва касаясь ее кончиками пальцев, Риннон горела от стыда, чувствуя его дыхание на своей коже и прекрасно понимая, что платье задралось недопустимо высоко.
- Случайностей не бывает. Все, что происходит, является следствием наших решений, в крайнем случае обстоятельств, не обманывай себя, - подытожил он и с трудом отвел взгляд от женского тела, которое в его Крепости было большой редкостью. Он и забыл, когда в последний раз здесь ступала нога женщины, если не считать древних старух, занимающихся хозяйством и не способных привлечь даже самого неприхотливого волка. - Ты можешь остаться здесь до полного выздоровления, но потом ты уйдешь - мой дом не место для женщин, - его голос был тверд и решителен, словно он привык, что его приказы выполняются беспрекословно, а взор, когда он взглянул на нее, пылал суровостью. - Тебе принесут поесть и приготовят ванну.
Она удивленно наблюдала за тем, как он как ни в чем не бывало выпрямлялся, даже не сказав своего имени и не поинтересовавшись, как ее зовут. Обыкновенная вежливость, кажется, чужда этому странному мужчине.
- Спасибо, - совсем затравленно прошептала Риннон. - Как вас зовут?
- Альмод.
- А меня зовут...
- Мне все равно как тебя зовут, - оборвав ее на полуслове, сказал он, и Риннон прикусила язык, совершенно не зная, что делать дальше. Ей удалось избежать смерти от волчьих зубов, но не удастся избежать участи учителя, потому что вскоре придется уйти отсюда, вновь вернуться в земли, где ее наверняка ждет пламя костра. Риннон действительно не понимала своей вины, не понимала, потому как никогда не занималась магией, ее учили помогать людям, при помощи трав заживлять раны и лечить от разных хворей. Она желала бы заняться чем-то более серьезным, но учитель был непоколебим и отмахивался от ее просьб, не посвящая в тайну своей силы. А как бы ей хотелось, чтобы в ее присутствии тоже расцветали цветы, чтобы она могла управлять ветром, чтобы понимала язык зверей и творила настоящее волшебство. Но, по-видимому, в ее крови не текла энергия природы, и ни для чего другого она не годилась.
Риннон повернулась набок, сбросив с себя шкуру, и спустила ноги с кровати. Только сейчас она смогла как следует рассмотреть рану, вызвавшую у нее слабую улыбку. Если бы у нее были необходимые травы, она смогла бы вылечить себя куда быстрее, и рана не доставляла бы неудобств. Сейчас же она неприятно пульсировала, и когда Риннон попыталась встать, неловко оступилась, почувствовав резкую боль. Все-таки она до сих пор была слаба, и едва доковыляла до стола, чтобы взять кувшин с водой и жадными глотками утолить жажду. В это же время дверь открылась, и в комнату прошла старуха, что-то недовольно бурча под нос и держа в руках большие ведра воды, от которых шел пар. Кажется, женщина сгибалась от своей ноши, и Риннон, прихрамывая, бросилась к ней, чтобы помочь.
- Оставь, я справлюсь, - ворчала старуха, упрямо отклоняясь от рук Риннон и проходя вглубь комнаты, где даже свет от лампы не освещал темные углы. Послышался плеск воды, вновь однотонное бурчание, и прислужница, проходя мимо, бросила на Риннон бесцветный взгляд. - Помочь тебе?
- Нет-нет, спасибо, я сама.
- Сейчас принесу одежду, - она кивнула в сторону, и Риннон благодарно улыбнулась, не решаясь спросить хоть что-нибудь, уж слишком оказалась старуха строга. Если в Крепости все такие, то ей действительно лучше покинуть север. Быть может, учитель ошибся, и спасение ждет не в северных землях, а где-нибудь в монастыре, где она может затеряться среди монахинь. Быть может, ей вообще не стоило бояться стражников, ведь она всего лишь знахарка и к магии не имеет никакого отношения. Вот только привыкнув доверять учителю, она очень сильно сомневалась в этом. В животе предательски заурчало, и старая женщина смягчилась. - Иди, а то вода остынет, а ужин ты разделишь с Господином. Он так приказал.
Риннон нервно сглотнула, вдруг ощутив подступающий к сердцу страх, ведь Альмод сказал, что ужин ей принесут в комнату, тогда почему так быстро поменял решение? Неужели он хочет выпытать всю правду? И если так, то ей придется научиться врать, потому что она не знает, на чьей он стороне.
Спустя двадцать минут Риннон уже была готова. Она то и дело поправляла сползающую с плеча мужскую рубаху, настолько большую, что в нее можно было обернуться два раза, да еще и штаны, длинные и широкие, держались только благодаря продетой в пояс веревки. Она уже хотела надеть свое платье, пусть и грязное, но старуха, принесшая одежду, взглянула на нее с тихой злостью и прошипела: