Сегодня он был на редкость угрюм и суров, так что даже приближенные волки не смели нарушить его личное пространство и уважительно следовали сзади. Понимали его без слов - по одним лишь жестам и, как было приказано, глаз не спускали с ведьмы, стойко выдерживающей тяжелый путь. Они ехали уже порядка пяти часов, а она не просила отдыха, не ныла и не утруждала жалобами, была тиха и неприметна, что не могло не вызвать уважения - девчонка оказалась не такой уж и слабой. Впереди их ждал опасный перевал, на другой стороне которого находился постоялый двор, где они планировали остановиться. Перевал представлял собою серпантин дороги, идущей вдоль горной гряды, настолько узкий, что на нем не могли разъехаться две телеги. Опасность представляли сильные порывы ветра и близость пропасти, бездонной, черной, в недрах которой скрывались мрачные великаны, только и ждущие, когда неосторожные путники сорвутся вниз.
Риннон почувствовала приближение пропасти по завыванию ветра, кружившего глубоко внизу, а затем поднимавшегося водоворотом вверх. Он взрывал вихри снега и бился о стену скал, рассыпая снежную пыль над головами. Лошадь Риннон недовольно зафыркала, зачастила ногами, напугав ее донельзя, и Альмод остановился, тревожно оглянувшись назад. Очередной порыв ветра скинул с головы Риннон капюшон, и он заметил, как она распахнула глаза от страха, наверняка опасаясь не справиться с лошадью.
- Лагорд, придержи, - подъехав к ним, приказал Альмод, и, дождавшись, когда лошадь успокоится, прижался к ней вплотную, ухватил Риннон за талию и с легкостью перетянул к себе, посадив вперед. Ее сладкий запах ударил в нос, растрепавшиеся от ветра волосы щекотали лицо, а хрупкое, дрожащее тело так доверчиво прильнуло к нему, что Альмод издал тихий рык - как ему справиться с зависимостью, если от одной ее близости у него мутился рассудок? - Этот перевал называется Обителью великанов, - крепче обняв ее, заговорил он. - Легенда гласит, что когда великий бог Тогерд создавал землю, он не учел роста великанов и был крайне недоволен, увидев их головы на небесах. Он приказал им встать на колени, потому что небо принадлежало только ему, но гордые и сильные великаны не пожелали подчиниться его воле, обвинив Тогерда в том, что он нарочно придумал мир таким маленьким, чтобы унизить их. И тогда, разгневавшись на них, он ударил копьем в землю, и мир пошатнулся, землю избороздила глубокая трещина, настолько глубокая, что сброшенные в нее великаны даже вытянув руки не могли достать до неба. Говорят, ветер в пропасти - это их дыхание, а его завывание - их стоны, и когда из бездны раздается грохот - это рушится очередная лестница, которую они строят из падающих вниз валунов для того, чтобы выбраться и отомстить Тогерду, ввергнувшему их во мрак.
Риннон задумчиво слушала спокойную речь Альмода и постепенно расслаблялась, напряжение спадало и по телу проходила сладкая истома. В плотном кольце рук было тепло и уютно, и она откинула голову назад, на его плечо, виском ощутив колючий от щетины подбородок. Неожиданно захотелось ласки и она, играясь, чуть повернулась, вытянула шею и поцеловала уголок его сомкнутых губ, за что получила короткое "не вертись", и, обиженная еще больше, затихла, думая о словах Эльхалы насчет его сердца - оно должно принадлежать только ей, иначе она лишится последней защиты.
***
Постоялый двор, где они остановились, представлял собой двухэтажное здание из ошкуренных бревен, окруженное высоким забором и хозяйственными постройками. Хозяйка его, пышная и жизнерадостная вдова, встретила их с великим удовольствием, прекрасно зная, что королевские воины хорошо заплатят, да еще не оставят без внимания, по которому она, так рано потерявшая мужа, давно соскучилась. Она с интересом рассматривала приехавшую с ними девушку, совершенно не похожую на волчицу, и юлила перед Альмодом, интуитивно чувствуя исходящую от него силу и власть. Посадила его за самый чистый стол и приказала прислужникам-мальчишкам, сновавшим на кухне и разогревавшим ужин, принести как можно больше вина - самого лучшего и самого терпкого, достойного воинов короля, который в это время молча сидел за столом и все больше хмурился, наблюдая за своими повеселевшими людьми.
Они, едва увидев женщину, преобразились и не упускали момента поддеть хозяйку, улыбавшуюся им яркими и сочными губами. Его маленькая ведьма, сидевшая возле, была смирна и не поднимала взгляда, упрямо уставившись вниз, на свои тонкие пальцы, перебиравшие ткань платья. Она так живо отличалась от сильной и дородной хозяйки, что Альмод ненароком подумал о том, что ее тело вряд ли будет способно выносить в себе жизнь.