— Ее магия не родилась с нею, как мы знаем, она была дана ей в момент ее совершеннолетия.
— Ты прав, конечно, наверное, он сам выжидал нужного момента, но где те черные книги, что были у него? Вдруг там есть что-то про нашу гостью? Я знаю лишь крупицы о ней, то, что было написано сотни лет назад, и кто может сказать, стоит ли этому верить? Действительно ли она тот самый элемент, который приведет меня к абсолютной власти? Нет, не только в этом мире, но и над мирами, что находятся за гранью. Только посмотри, Арвен, оглянись вокруг, они находятся рядом, стоит только прикоснуться, — маг внезапно застыл и мечтательно уставился в пустоту, поднял руку, будто прикасаясь кончиками пальцев к чему-то хрупкому и нежному, спрятанному в окружившем его воздухе, и создал светящуюся иллюзию, напомнившую Арвену искры снега под бледным светом луны. Ему пришлось тряхнуть головой, чтобы избавиться о нахлынувшего очарования, и он совсем отвернулся, испугавшись в этот миг лика Властелина. Безумный фанатичный блеск в глазах превратил его в одержимого.
Он так глубоко увяз в своей фантазии, что совершенно забыл о присутствующем здесь человеке, и только когда Арвен вежливо прочистил горло, сомкнул кулак и посмотрел на него.
— Так или иначе я попробую. Рискну.
— Хотя бы дай мне время изучить ее, прощупать. Что если ее сила обернется против тебя? Ты же видел, как она быстро восстановилась, словно ты и не выкачал из нее энергию. И раз уж она в былой форме, значит, ее магия чем-то питается. Чем-то кроме собственных источников.
— Что ты хочешь сказать?
— Ничего, — Арвен небрежно пожал плечами, хоть под пристальным хищным взглядом и почувствовал себя неуютно. Он служил магу уже более пятнадцати лет, но до сих пор не был уверен, что гнев Властелина не настигнет и его. Сколько таких, как он, превратились в иссушенные тела всего за мгновение? — Но кто может дать гарантию, что во время ритуала она не воспользуется твоей силой? Как это делаешь ты. И, раз уж на то пошло, что лучше: бесконечный источник энергии под рукой или сомнительная власть над невидимыми мирами? — он выдержал паузу, нарочно, чтобы Темный маг взвесил его слова, а потом, едва улыбнувшись, продолжил: — Позволь мне идти, мне нужно закончить дела. И помни, как твой преданный слуга и любящий друг, я советую тебе не торопиться, — он склонил голову в раболепном поклоне, но тут же выпрямился, словно этот жест претил ему, и, дождавшись взмаха руки, вышел из покоев Властелина с одной лишь целью: провести целую ночь над изучением крови чародейки, этой странной девчонки, обладающей силой ничуть не меньшей, а, может, даже большей, чем у Темного мага. Но то ли она о ней не догадывалась, то ли не умела ею управлять, так или иначе сейчас она находилась в их власти.
Арвену оставалось лишь сдержать Темного мага, оттянуть время и понять, как использовать ведьму в защиту собственных интересов, а их у него было много. Они не обладали таким масштабом и возвышенностью, как мечты мага, но и не отличались святостью — он просто хотел занять место того, кто с такой жестокостью уничтожал собственные народы. И на фоне происходящего на Равнине ужаса Арвен не мог не проникнуться уважением к угрюмому волку, который отчаянно защищал свои земли и свой народ. Так отчаянно, что Темный маг не торопился вступать с ним в войну и не нарушал границы. Правда, учитывая последние события, ему придется это сделать, ведь вождь далекого Севера не оставит свою самку, да еще с его волчонком под сердцем, в руках алчного и безжалостного мага.
Он придет за ней, живой или мертвой.
И тогда Арвену придется решать, на чьей он стороне.
Он, задумавшись, прошел мимо дверей в комнату чародейки, а затем сделал несколько шагов назад и, приложив ухо к двери, прислушался. Оттуда не доносилось ни звука и, поддавшись любопытству, он осторожно открыл дверь, наткнувшись на лежащую на кровати Риннон. Она лежала на спине, и голубое свечение, что облепило стены надежным щитом, выхватывало из полумрака ее маленькую фигурку. Шаги Арвена были бесшумны и легки, когда он подошел ближе и, встав в шаге от кровати, вгляделся в ее умиротворенное красивое лицо. На дне его сердца что-то шевельнулось и он протянул руку, остановив ладонь всего в нескольких рантах от ее живота, то поднимающегося, то опускающегося в такт дыханию. Он чувствовал в ней жизнь, более того, принадлежащую волку, и терзался от мысли, что этот едва зародившийся в ней волчонок вызывает в нем предательское желание защитить.