Таковы правила. Любой из стаи отдаст жизнь за ее потомство.
И Арвен, когда-то отказавшийся от своей природы в пользу магии, поддался слабости. Он опустился на колени, сложив руки в молитвенном жесте и закрыв глаза, а потом, вспомнив, как он здесь оказался, резко открыл. Перед ним, как и пятнадцать лет назад, искрился иней, он облепил деревья и голые скалы, превратив их в мерцающие исполины, он осел на его похолодевшей коже и даже не таял, потому что жизнь покидала его. Покидала медленно, но верно, превращаясь в бурую проталину под ним. И только обида, засевшая в сердце, помогала дышать. Она и сейчас всколыхнулась в нем, поэтому он грациозно выпрямился и, напоследок нависнув над спящей Риннон, скинул с себя зов природы. Он уже научился ее контролировать и перестал быть ее заложником.
В отличие от волков, когда-то изгнавших его из стаи.
— Спи, моя маленькая чародейка, нас ждут великие дела...
Часть 2(3)
Она с опаской оглядывалась по сторонам, следуя за Арвеном, идущим рядом, почти плечом к плечу, хоть белоснежные коридоры и были широкими, так что внушительное число людей могли пройти их поперек в одном ряду. Но то ли он боялся, что она что-нибудь выкинет, то ли опасался ее потерять в бесчисленных лабиринтах, но каждый раз, как она делала шаг, касалась его рукой, а затем с опаской ее отдергивала. Он же не выдавал никаких эмоций, хоть за прожитие здесь дни, они виделись уже несколько раз: первый, когда он брал ее кровь, второй, когда он рисовал перед ней странные символы, спрашивая, знает ли она их, третий, когда пришел за ней внезапно, в ранний час, и повел за собой, не сказав при этом ни слова. Его лицо было непроницаемым и суровым, и Риннон интуитивно ощущала в нем что-то знакомое и родное, что-то, что осталось далеко за пределами Равнины, но свои ощущения она списывала на сложившуюся ситуацию: среди белых и чужих стен, которые ограничивали ее свободу, он был единственным, кого она вообще видела и от кого не чувствовала угрозу.
В отличие от мага, при воспоминании о котором по телу бежали мурашки страха и неприязни. Было в нем что-то такое, отчего сердце сжималось от страха и смутного предчувствия беды. Оно увеличивалось с каждым шагом, и Риннон панически начала оглядываться по сторонам, словно этот самый маг стоял над ней с занесенным клинком.
— Такова природа волка — все чувства обостряются. Страх и подозрительность, естественно, тоже, — ровным голосом произнес Арвен и взглянул на напуганную ведьму, глаза которой заметно изменили цвет: стали на несколько тонов темнее, превратив яркую зелень в приглушенную перезревшую листву. Она нахмурилась, не совсем понимая его слова, и все же нашла в себе смелость ответить:
— Я не волчица.
— Конечно, нет. А вот дитя в твоей утробе... Истинный волк. Ты даже не представляешь, как он тебя изменит. Как изменишь его ты, — на последнем слове он сделал ударение, будто пытаясь ей что-то сказать, какой-то секрет, который останется только между ними и который она должна понять, но Риннон ничего не понимала, попросту не зная этих нюансов.
— Изменит?
— Не забывай, чья кровь течет в его венах. Нам сюда, — Арвен слегка задел ее за плечо, вынудив повернуть, и через несколько шагов остановился напротив высокой двери. Развернулся, чтобы быть с ней лицом к лицу, и склонился ниже, так, чтобы Риннон услышала каждое его слово. — Он ждет тебя и я не знаю, что он замыслил, но ты должна быть готова.
— Готова к чему? — она тоже снизила голос до шепота и в отчаянной тишине стук ее сердца разрывал слух. Страх в ней достиг предела, и Арвен прищурился, ощущая всполохи магии. Не его. И не мага, ждущего их за дверью.
— Готова защитить себя и своего волчонка. Проходи, — уже громко, придав голосу стали и властных ноток. Арвен выпрямился, расправил плечи и, пропустив Ринной вперед, зашел за ней в просторную комнату, по середине которой стоял круглый стол с парящей над ним картой. Он знал эту комнату наизусть, тогда как Риннон с любопытством оглядывалась по сторонам, рассматривая многочисленные столы и труды на них: кипы бумаг, книги, высохшие чернила. Разнообразные склянки, пустые и полные, камни разных форм и размеров, светящиеся сферы, застывшие в воздухе, исписанные какими-то символами таблички и много-много другого, раскиданного по столам и шкафам. Она вертелась вокруг своей оси и вспоминала покои Альмода, где никогда не было ничего лишнего и уж тем более не было беспорядка.
— Знаешь, что я думаю о тебе? — лишь приглушенный чужой голос остановил ее любопытство и она встала как вкопанная, когда будто из неоткуда появился Темный маг. Он не изменял своему вкусу и был в такой же длинной белоснежной мантии, в которой она видела его впервые. Его тонкая высокая фигура словно плыла над полом, пока он медленно приближался к ней, сощурив газа и всматриваясь в чародейку, которая, на удивление смело, смотрела в его лицо. Лишь напряженная поза да полыхающие отсветы черного в ее глазах выдавали ее страх. И пока он приближался, Арвен наоборот, постепенно отходил в сторону, но не спускал внимательного взгляда с мага, не обращавшего на него никакого внимания, словно он был одним из предметов интерьера. — Что ты слабая и беззащитная, с виду, а на самом деле сильная и непокорная. Упрямая. Я бы даже сказал отчаянная. Знал ли твой волк, что ты приведешь в его земли меня? Повелителя, от которого они когда-то отвернулись, от которого спрятались во льдах Севера, как какие-то трусливые щенки, — при этих словах он приложил ладонь к груди и слегка улыбнулся, наконец прекратив кружить вокруг Риннон и остановившись напротив ее лица. Он изучал ее, прощупывал, так же, как и она его. — И поверь, они не высунут своего носа, потому что прекрасно понимают, с кем имеют дело.