Девчонка была до ужаса бледной, с синими губами и набившимся снегом в волосах. Этот снег стаял от его горячего дыхания, когда он прижал ее к себе, взяв поводья и таким образом заключив в кольцо из своих рук, надежных и сильных.
Сейчас же она находилась в руках прислужницы, делающей все возможное, чтобы спасти ее от переохлаждения.
Его почти не интересовал исход событий - почти, потому что, переодевшись в сухое белье и устроившись в любимом кресле, он нет-нет, да вспоминал о маленькой ведьме, поселившейся в его мыслях и осевшей на его ладонях хвойным запахом, поэтому, когда ночь набрала обороты, он не удержался и уверенным шагом зашел в отведенную ей комнату. В ней было жарко и даже душно, но старая прислужница, увидев господина, подкинула еще дров, поправила развешанную одежду, а затем вновь вернулась к своему занятию: растирать холодные стопы Риннон, до сих пор пребывающей в крепком сне.
- Она словно ледышка, никак не могу согреть, - шепнула прислужница, еще усерднее растирая ноги своими морщинистыми ладонями. - Так ни разу и не проснулась, наверное, вы опоздали.
- Хватит причитать, Эльхала, - Альмод подошел ближе, вглядываясь в напряженное лицо Риннон, и прислушался к стуку ее сердца, продолжающего биться все также ровно. Ее длинные волосы медно-красными в свете ламп прядями разметались по подушке, щеки чуть припухли, но не обрели красок, а губы были белыми-белыми, будто кровь в ее жилах загустела от холода. До самых плеч закрытая одеялами, она дрожала, стучала зубами и иногда издавала тихие стоны, еще больше пугая прислужницу. - Она всего лишь спит, ничего страшного.
Ему нужно было идти, но что-то притягательно вкусное оплетало его разум и лишало воли.
Альмод медленно протянул руку, коснулся ее прохладной щеки костяшками пальцев и, не обращая внимания на изумленный взгляд старухи, сжал в своей широкой ладони ледяные пальцы. Прислужница не врала, и ведьма напоминала ледышку. Ее кожа была нежной и гладкой, и даже сквозь грубую кожу своей ладони он почувствовал это.
- Иди, Эльхала, уже поздно, тебе пора спать, - в его тоне не было слышно заботы, он и не взглянул на нее, все продолжая смотреть на спящую Риннон и до скрежета в зубах желая остаться с ней наедине, потому что он уже точно знал, как можно согреть ее - горячая кровь волка делает горячим и его тело.
Старуха бросила на него изучающий взгляд, не веря своим ушам, но, зная нрав господина, поспешила исполнить приказ. Ее шаркающие шаги затихли за дверью, и Альмод закрыл глаза, жадно втянув воздух. Его тело дрожало в предвкушении близости, и в паху предательски ныло, когда он снимал с себя рубашку и, отогнув одеяло, осторожно устраивался на кровати. И даже когда он лег рядом, ощутив торсом холодное обнаженное тело, ведьма не пошевелилась.
И это сводило с ума.
Потому что как бы он не хотел ее, он не мог позволить себе воспользоваться моментом и овладеть ею. Он хотел видеть ее эмоции и знать, что она чувствует, когда он касается ее.
Альмод, крепко сжав зубы, перевернулся набок, аккуратно убрал с подушки мешающие ему волосы, и прижал к себе Риннон, дрожащую словно осиновый лист. Контраст температур дал о себе знать, и он живо ощутил, насколько же она холодна по сравнению с ним. До боли закусив губу, чтобы отвлечься от просыпающегося возбуждения, он зарылся носом в пахнущие талым снегом волосы и сосредоточился на мыслях о Темном маге, с позволения которого были нарушены границы. Неужели лежащая в его объятиях девушка, опьяняющая его своим запахом, так важна ему? И что в ней такого, раз он рисковал своими людьми? Становилось интересно, и Альмод продумывал варианты, как может использовать ведьму в своих целях. Быть может, не стоит торопиться, чтобы избавиться от нее, а для начала выведать, зачем она нужна Темному магу.
Дыхание Риннон мешало сосредоточиться, и Альмод устремил взгляд на ее лицо. Он видел лишь ее профиль, длинные ресницы, выпуклые губы, видел, как хмурился ее лоб, когда она тяжело вздыхала и издавала глухой стон. Видимо, замерзшие ноги и руки оттаивали, доставляя болезненный дискомфорт. Ее ягодицы упирались в его пах, и неосознанно он повел им навстречу, тут же пожалев об этом, потому что ее нагота была совершенно беззащитной. Стоило ему приспустить штаны, как он мог войти в горячую влажность и насладиться ею. Это напоминало наваждение, потому что никогда раньше он не испытывал столь острого желания, и дело не в воздержании вовсе, а в чем-то другом, дурманящем и раздражающем - причин так сильно хотеть ведьму не было - он видел женщин и красивее, крепче, выносливее - качества, которыми обладают настоящие волчицы.