Но к восьмому классу страх перед участковым притупился. Скорее всего, легкомысленная, беззаботная Оля и думать о нем забыла. А подумала только тогда, когда ей настоятельно потребовалось решать свои проблемы. Ей пришло в голову поиграть на своей осведомленности, она считала, что ее сравнительно скромные запросы вполне выполнимы, а цена за их выполнение — неразглашение тайны — вполне устроит участкового. В своей детской наивности уверенная в том, что может шантажировать убийцу, она отправилась к нему и выложила всё, что знала.
Но убийцу вовсе не устраивал вариант, что Ольга за небольшие услуги никому не расскажет о том, что видела его выходящим из тридцатой квартиры с сумкой, в которой лежало что-то очень сильно похожее на человеческую голову. Ему вообще было не нужно, чтобы по земле спокойно разгуливала живая свидетельница. Даже если не брать в расчет явно имевшуюся у него склонность разделываться с помехами кардинально, Ольга ведь могла потом потребовать и каких-нибудь других «небольших услуг». Он сказал ей, что попытается сделать что-нибудь с ее документами, и попросил связаться с ним по телефону… через два-три часа. Или на следующий день, вечером. Тем не менее, разговор проходил, видимо, в таком ключе, что Ольга занервничала. Несомненно, она уже тысячу раз пожалела о том, что тяжелая отцовская наследственность (которой избежала Наталья) толкнула ее на дурацкую пьянку с приятелями в детском саду, закончившуюся первым приводом.
Во второй и в третий раз она влипла в криминал не по глупости, поняла Ира. Ей нужны были деньги на взятку. Но всё сорвалось, оба раза ее поймали. И теперь оставался один-единственный выход.
Взволнованная и испуганная Ольга, проклиная саму себя, с отвращением записала домашний телефон Савицкого на последних страницах своего блокнотика, чтобы потом, когда всё закончится, вырвать его и выкинуть. И поставила под телефоном буквы «У.Д.»…
…что означает не «Усиевич Дима», а…
«Участкового
Домашний».
Под каким-то предлогом Савицкий заманивает ее на крышу. Ольга, у которой всё перепуталось в голове от страха, идет туда вместе с ним. «Пошли-пошли! Я покажу тебе кое-что». (За время, прошедшее с их первого разговора, он был занят вовсе не подчисткой ее документов — он искал ключ от двери на чердак). «Я это сделал для тебя, потому что жалко стало дуру! Алкашка начинающая! Завязывай, пока не поздно». «Но я же только…». «Не спорь со старшими. Я знаю, что говорю. Посмотри, черт возьми, на всю эту красоту сверху, ты… малолетняя стюардесса! Надо жить полной жизнью, а не бухать по подворотням!». Ольге странно слышать такое нравоучение от человека, совершившего жуткое убийство, но она, повинуясь его жесту, как под гипнозом, приближается к краю крыши (хотя и боится высоты!). Возможно, в этот момент ее отчасти успокаивает то, что Савицкий стоит от нее достаточно далеко. Но он умеет двигаться очень-очень быстро и бесшумно, как призрак.
Через две секунды жизнь Ольги обрывает падение на тротуар.
***
За ночь Ира поспала пару часов, не больше. Проснулась с головной болью, приняла пару таблеток анальгина. Сбегала в ларек за сигаретами и вернулась. Так целый день и ходила по квартире из угла в угол, курила и пыталась отогнать от себя образ участкового-маньяка.
Маньяка, который работал в милиции и совершал преступления, пожалуй, даже по сегодняшним меркам жуткие. Нет, это был точно психически больной человек. Пусть все его действия и были направлены на то, чтобы выколотить из состоятельных персонажей много денег. Очень много денег. Причем наживаться он мог не на одних только директорах крупных предприятий. Могло быть и так, как в той сцене, нарисованной ее неуемным воображением, когда она стояла на поле с ЛЭПами. Зэки, конечно, не пираты Карибского моря, но стоимость награбленной ими добычи иной раз измерялась огромными цифрами, особенно раньше, когда налеты на ювелирные магазины и убийства инкассаторов были, пожалуй, всё-таки работой для «узких специалистов».
Между прочем, а как сосланный в участковые оперуполномоченный распорядился своими «доходами»? А может быть, никак? Может, получение выкупов вовсе не было для него самоцелью, а являлось лишь условием игры, которую он вёл? И ему, по большому счету, ничего и не было надо, кроме удовольствия от того, что его боялись и из страха платили по первому требованию? Погиб-то он не каким-нибудь «новым русским», а всё тем же самым участковым.
Ира припомнила, что об убийстве участкового знал весь район, даже она, уже тогда мало интересовавшаяся новостями и не отрывавшаяся от учебников, кое-что слышала. Говорили, что милиционер занимался рэкетом, бесцеремонно потеснив местных спортсменов, которым всё это сильно не нравилось, и они, в конце концов, решили разобраться с наглым нарушителем их «законных» прав на коммерческие палатки. Рассказывали и кое-что пугающее. Например, что участковый, получив смертельные ранения, успел расстрелять из своего пистолета обоих нападавших, когда они уже бежали к своей машине. Еще кто-то обмолвился, что у погибшего была семья. Или просто жена. Или жена и дети. Но в семью Ире сейчас как-то не очень верилось, принимая во внимание то, что участковый был маньяком-убийцей.
Вечером Ира приготовила себе чашку горячего шоколада, открыла окна пошире - выветрить сигаретный дым — и включила телевизор. Она посмотрела серию «Рэкса», но только расстроилась: преступления, раскрываемые комиссаром Мозером и его коллегами при участии огромного пса, казались ей какими-то сказочно-безобидными, далёкими, как сама Австрия. После «Рэкса» начался нескончаемый рекламный блок. Ира переключила телевизор на другую программу и попала на выпуск новостей.
«Государственная дума в первом чтении приняла закон…»
«Президент России проведет сегодня рабочую встречу с…»
«Цены на энергоносители продолжают расти, однако связано это, по словам министра экономики…»
Ира сделала себе еще шоколада и вернулась к телевизору. Она улеглась на диване, прикрывшись пледом. Тепло и уютно, а на улице опять ветрище, над городом нависают фиолетовые тучи. Хорошенькое лето, ничего не скажешь.
«Футболисты киевского «Динамо» в очередной раз…»
Куда это пульт подевался? Ира откинула край пледа и присмотрелась — а, вот он где. Спортивные новости ее не интересовали. Сейчас бы какое-нибудь кино ненавязчивое…
На экране появилась девушка-телеведущая с искусственно-встревоженным лицом.
- Только что мы получили сообщение о том, что вчера поздним вечером в районе Битцевского лесопарка найден расчлененный труп. С репортажем — наш специальный корреспондент…
Ира подобрала под себя ноги и замерла, глядя в телевизор. Она увидела изображение знакомого ей со вчерашнего дня пустыря и дальше, за пустырем — заросшее поле, над которым зловеще нависли вышки электропередач. Первые кадры репортажа делались, судя по всему, с Севастопольского проспекта, причем как раз с того самого места, где Ира дожидалась автобуса.
- Жертва зверского убийства обнаружена группой подростков, - Ира узнала высокого парня с микрофоном — корреспондента криминальной хроники. — Точнее, не жертва, а части тела жертвы, упакованные в спортивную сумку и оставленные под одной из вышек ЛЭП. По предварительным данным, неизвестный молодой человек был убит примерно за сутки до того, как несколько ребят, проживающих поблизости, наткнулись на спортивную сумку, из которой успела натечь кровь. Ребята расстегнули молнию и… были потрясены, по другому не скажешь, - камера сместилась в сторону, давая зрителям увидеть столпившихся внизу на пустыре тинейджеров, которых окружали люди в милицейской форме. - Убитому было от двадцати до двадцати пяти лет, судя по внешнему виду, а также по остаткам одежды, он являлся служащим одного из ночных клубов Москвы. Пока неизвестно точно, но, скорее всего, незадолго до смерти молодой человек принял сильную дозу наркотического вещества. По версии следствия, наркотик мог дать ему убийца с целью лишить жертву возможности сопротивляться. С того места, где мы находимся, видно вторую по счету башню ЛЭП, под которой и была оставлена сумка. Скорее всего, она лежала там приблизительно со вчерашнего полудня, так, по крайней мере, считают следователи.