- Плохо.
- И такие вещи говорит иногда… - Наташа мрачнела на глазах. - Даже не по себе становится. Вот недавно рассказывала, во сне ей Ольга явилась, возле кровати стоит, рот открывает — и ни звука, а слова как бы из ниоткуда слышно: «Ты, мам, не бойся за меня, я в раю, я ведь не самоубийца». Очень переживает она из-за этого дела, самоубийц-то по библии в рай не пускают.
- Может, придумала она этот сон? Ну, чтоб себя успокоить как-то?
- Может, и придумала. Только, знаешь, Ирина, а ведь на самом деле, что-то там нечисто с Ольгой было. Я ведь тогда еще голову себе ломала — ну в кого она так влюбиться-то могла, чтоб с собой покончить? Ребята сами за ней бегали, она с ними заигрывала — ну так, в шутку, но про серьезные-то чувства она и не знала ничего! Вроде говорили, что старшеклассник какой-то, помнишь?
- Помню.
- Ну не было этого старшеклассника, хочешь верь, хочешь — нет. Если б был, я бы знала. Ольга-то вся как на ладони была, тайны она хранить не умела в принципе — ни свои, ни чужие. А потом я ведь всю школу вопросами донимала, с седьмого по десятый класс — КТО? И оказалось, что никто. Сначала на Полетаева думали — ну, Полетаев Денис, из десятого «В». Опять же, он в том доме жил, откуда она прыгнула. В конце концов, выяснилось, что Ольга у него только сигареты стреляла, а он хотел у нее телефон стрельнуть, да не успел… Потом еще кто-то мне намекнул, что, может быть, что-то у нее было с практикантом, который биологию вел. И снова мимо. Они и не общались даже, только один раз, когда он Ольгу к доске вызвал и пару ей влепил. Но ведь из-за этого с крыши не бросаются, правда?
- В общем-то, правда, - подтвердила озадаченная Ира.
- И вот еще что, - Наташа растоптала каблуком тлеющую сигарету. — Знаешь, время-то проходит, и начинаешь кое-что вспоминать такое, о чем сразу и не вспомнилось. Честно сказать, Ольга в последнее время начала что-то скрытничать. На нее совсем не похоже было, ну настолько не похоже, что я и внимания не обратила — думала, показалось мне, скорее всего. А сейчас вот думаю — нет, не показалось.
- А если правда влюбилась в кого-то? И не хотела об этом говорить?
- Вот уж что вряд ли, то вряд ли. Если бы что-то было в таком роде… вся школа знала бы. Нет, это что-то другое. Всё, что угодно, но с личными делами никак не связано.
- А не могла она… ну, просто… зачем-то оказаться на крыше и упасть случайно?
Наташа помотала головой.
- Не могла. Нет, забраться на крышу она могла, конечно, но только если твердо решила, что будет прыгать. Ольга высоты боялась. Хотя и мечтала стюардессой стать, летать за границу. Но ее бы не взяли, вот из-за этого она очень расстраивалась.
- А почему не взяли бы?
- Да у нее… как тебе сказать… Видишь ли, у нее были приводы в милицию. Два или три, сейчас точно не помню. По мелочам, в общем, в школе об этом знали и особо не напрягались. Но ведь учиться на стюардессу с приводами не возьмут, тем более, когда в аттестате одни трояки стоят, а уж и совсем тем более — на международные рейсы. Тогда с этим еще очень строго было.
***
Попрощавшись с Наташей, Ира постаралась незаметной мышкой проскользнуть от входа в подъезд до своей квартиры: за день лифт опять успел сломаться. Проходить мимо квартиры номер тридцать ей совсем не хотелось, но другого пути-то всё равно не было. Невольно покосившись на дверь, Ира вновь ощутила пробирающий по коже мороз. Она была почти уверена в том, что незримое, а, может быть, и воплощенное в некую ужасную форму Зло затаилось за дверью; если прижать ухо к потемневшей коричневой обивке, можно будет даже расслышать Его дыхание. Но Ира, конечно, не стала прижимать ухо и вслушиваться в звуки внутри квартиры. Потому что, если ей по-настоящему удастся услышать что-то, а потом каким-то образом выяснится, что квартира эта необитаема с того самого дня — она просто сойдет с ума.
Отец еще не вернулся с работы. Ира решила, что неплохо бы приготовить что-нибудь на ужин. Она прошла на кухню, но делала всё автоматически, мысленно прокручивая в голове разговор с Наташей. Сегодня ей неожиданно дали понять, что, по сути, она совсем не знала свою подругу Ольгу. Весёлая простушка, перебивавшаяся с троек на четверки, как никто другой умевшая вызвать к себе симпатию учителей, оказывается, была вовсе не такой уж и простушкой. На Ольгу такое можно подумать в последнюю очередь, но у нее были приводы в милицию! Получается, не все ее школьные шалости были настолько безобидны — вернее сказать, школой дело не ограничивалось.
Кроме того, у Ольги была цель — после школы она хотела работать стюардессой, летать на самолетах. Не так уж и невыполнимо, но имелось препятствие — проблемы с детской комнатой милиции. Насколько серьезной была для Ольги эта цель, неизвестно, но сейчас, как мозаику из отдельных фрагментов, восстанавливая картинки из школьной жизни, Ира постепенно приходила к выводу, что Ольга готовила себя к будущей карьере. Дело не только в том, что — Ира вдруг вспомнила — единственным предметом, по которому Ольга имела твердое «четыре», был иностранный язык — вполне объяснимо для девушки, планирующей стать бортпроводницей на международных рейсах. Ее поведение, все ее манеры говорили о том, что она пытается чему-то научиться, в первую очередь — до некоторой степени управлять людьми. Она по-своему вертела не только мальчиками из своего класса, и из параллельных классов, и даже старшеклассниками — учителя тоже попали под ее влияние.
- Или я всё преувеличиваю? — вслух спросила себя Ира, наливая в кастрюлю воду из-под крана.
В каком-то смысле — да. Ольга не была таким уж монстром. Если она и манипулировала окружающими, то делала это не на самом высоком уровне. У нее тоже случались проколы, и нередко. Но под ее внешним легкомыслием и естественным обаянием скрывалась если и не самая сильная, но личность. Такие люди не склонны к суициду. Обычно они всеми доступными средствами добиваются того, чего хотят.
Какой же на самом деле была Ольга?
«Почему я думаю о ней так плохо? Только из-за того, что узнала про эти дурацкие приводы в милицию? Ольга совсем не походила на законченную хулиганку».
Но что-то всё же не давало Ире покоя, что-то как будто незначительное, но дающее прямое, однозначное указание на то, что характер Ольги был намного сильнее, чем можно предположить. Что?
На улице уже стемнело, когда появился отец. Он задержался, потому что ездил к маме на дачу — проведать. Пока он ужинал, Ира набрала полстраницы текста для своей диссертации со сделанных в библиотеке записей.
- Спасибо, доча, - отец заглянул к ней в комнату. — Всё было очень вкусно.
- Пап, - Ира оторвалась от монитора — у нее уже в глазах рябило. — А кто живет на пятом этаже, в той квартире?… ну, ты знаешь, о чем я.
- Кто живет? — Отец пожал плечами. — Кто живет, кто живет… Слушай, да не знаю я. Вроде бы и никто. Я специально и не интересовался даже, зачем мне? Нет, подожди-ка, Ефремов, с которым у нас гаражи рядом, он на четвертом, как раз под этой квартирой. Говорит, тихо и глухо, как в танке. Хотя, у него соседи через стену постоянно концерты устраивают, может, он и не слышит, что наверху творится.
- А кто может знать?
- Ир, ну ты вопросы задаешь! Там же сплошняком пенсионеры все — и тридцать первая, и тридцать вторая, и тридцать третья. Они если что и знают, толку от них всё равно не добьешься. Кто глухой, у кого склероз, кто еще что… Вот, придумал, а ты с Пашкой поговори! Может, он и в курсе.
- С каким еще Пашкой?
- Ну, Васильев Пашка, одноклассник твой.
- А я думала, он вообще не в Москве.
- Ты, Ирина, совсем от жизни отстала. Он из Мурманска уж года полтора как вернулся, работает в нашем ДЭЗе, по домам ходит.
- А, хорошо. Встречу — спрошу. Пап, а кто там раньше жил? Кого всё-таки убили?
- Доча, да не знаю я! Мне ж милиция не докладывалась! Кстати, по-моему, они сами так и не поняли, кого там убили. Всё, спать я пошел, ладно?
- Ага, спокойной ночи.
- И ты долго не засиживайся.
***
Спотыкаясь и поскальзываясь на ставшей вдруг очень гладкой плитке пола, Ира и Оля бежали вверх. У Иры стучало в ушах — или это капающая между пролетами и решеткой шахты кровь колотилась о деревянные перила? Голоса звучали всё более и более отчетливо.