Выбрать главу

— Ясно, ты желаешь молодого и красивого, — кивнул белобрысый, откровенно забавляясь. — Понять тебя я могу, но при чем здесь я?

— Вас староста боится, — ответила Маша и изложила ему свои соображения касаемо расстановки сил в Перепутинске.

— А ты не вовсе дура, — не без удивления отметил белобрысый, когда она закончила говорить. — Кое-какое соображение имеется…

— Я школу закончила и три класса трудового училища, — с достоинством ответила Маша, но это не произвело желаемого впечатления.

Белобрысый надолго задумался, даже не подумав предложить Маше сесть. Впрочем, она уже привыкла к такому обхождению и не возмущалась, тем более, от этого мужчины зависела ее судьба! Можно было и потерпеть неудобства…

— Ладно, — сказал, наконец, мужчина. — Оставайся. Жилье тебе найдется. Но учти — я хозяин требовательный. Слушаться не будешь — вылетишь на улицу. А там уж и староста подоспеет!

Маша недоуменно взглянула на него.

— Слуга мне нужен, — пояснил тот. — Надоели здешние девки, вместо того, чтобы белье в стирку забрать или там пол подмести, так и норовят задницу подставить! Слуги нет, но и ты сгодишься. Платить не буду, учти.

Маша кивнула, умолчав о том, что и портной ей не платил.

— А староста… — заикнулась она.

Белобрысый пожал плечами и неопределенно усмехнулся. Ясно было, что Ранека в качестве соперника он не рассматривает.

— Два правила, — сказал он. — Ты мне не прекословишь, это раз. Два — ты не лезешь ко мне в постель. Ясно?

— Да я никогда… — возмутилась Маша, но мужчина перебил:

— Ясно или нет?

— Ясно…

— Поди вниз, скажи хозяйке, что я тебя нанял, — велел он. — Пусть найдет тебе каморку какую-нибудь. И переоденься!

— Во что? — удивилась Маша.

— В то, голубое, — ответил белобрысый. — Девка в таком кошмарном убожестве рядом со мной находиться не будет!

— Но я…

— Ты его захватила, вон, из узелка краешек видно, — отрезал мужчина. — Иди!

Маша вышла, прихватив узелок, оставленный при входе. Ох, не сваляла ли она дурака? Этот человек — не простой и понятный портной и даже не староста! Что на уме у того, кто веками эксплуатировал трудовой народ и привык к беспрекословному подчинению? Это сейчас он говорит, что Маша его не интересует, а там как знать… И уж на него-то управы не сыщется! Только Властелин, но он далеко! Дотянуть бы до приезда его посланников…

Маша предпочла бы остаться в скромном сером платьишке, но новый хозяин (знать бы, как его зовут!) настоял, и она переоделась. Красиво, да, только как в таком полы мыть или стирать? Замызгается вмиг!

Освоившись в маленькой комнатке (по сравнению с каморкой у портного это были настоящие хоромы!), Маша задумалась. Вообще-то, надо было идти к белобрысому и спрашивать, не желает ли он чего, угождать, одним словом, но не хотелось… Может, он и не позовет?

Но надежды ее не оправдались: очень скоро в дверь стукнул мальчишка и велел "скоренько идти до господина, сердиты и просют!"

На что мог сердиться белобрысый, Маша даже предположить не могла, а потому приняла насколько могла скромный вид и поднялась наверх.

Признаться, открыв дверь, она была готова подобрать подол и бежать отсюда как можно дальше и как можно быстрее, потому что в комнате обнаружился Малух собственной персоной, очень расстроенный, злой даже.

Белобрысый сидел на подоконнике, качал ногой и не обращал на портного никакого внимания. Волосы его, отметила Маша, высохли и сами собой завились в крупные локоны. А она-то думала, он на бумажки их накручивает…

— Ты вот про эту девку, любезный? — поинтересовался он, повернув голову на скрип двери.

— Про нее самую! — закивал портной, зло глядя на Машу. — Сбежала, оторва, поутру, я искать, а мальчишка соседский говорит, видел, как сюда побегла…

— Ну да, — кивнул мужчина. — Ты про нее забудь, любезный. Она теперь у меня служит.

— Но… — Малух лишился дара речи, а Маша чуть не расплакалась от облегчения. Ведь белобрысый мог отдать ее хозяину! — А как же… Да она же!.. Она мне должна!

— Много? — вскинул бровь мужчина.

— Много! — нахмурился портной и начал загибать пальцы: — Одежда, вот что на ней, да еще два платья, попроще. Кормил я ее сколько! А сколько она перепортила по недоумию?.. И вообще…

— Вообще… — задумчиво произнес белобрысый. — Ты мне надоел.

Он поднял руку, откинул прядь с виска, вынул из уха серьгу, — Маша уставилась во все глаза, она и не рассмотрела прежде, что у него не только мочки проколоты, а и всё ухо доверху в сережках! — бросил портному.

— Хватит с тебя?

Маша разглядела — серьга была небольшая, из желтого металла, с зеленым камушком, маленьким, но ярким. Вот бы ей такие же, только с синим вставочками…

— Хватит, господин, хватит! — портной, разглядев, что попало ему в руки, принялся кланяться, да так истово, что Маша испугалась — не переломился бы.

— А на это, — белобрысый бросил Малуху парную серьгу. — Справь ей еще пяток платьев вроде этого, только лучше. Ткань чтоб хорошая, ну, сам разберешься. И еще пару мужских костюмов и дюжину сорочек. И прочее, что девке нужно. Ясно?

— Но…

— Ясно? — повторил мужчина, и в голосе его зазвенел такой металл, что портной попятился. — Не наглей, любезный, на это троих человек с ног до головы одеть можно, а тут всего одна девка. Проваливай и не являйся, пока готово не будет. Мерки ее у тебя наверняка есть, это-то платье ладно сидит, ты, видно, ее не только обмерил, но и ощупал…

Малух мерзко ухмыльнулся, смерил Машу взглядом и задом выбрался за дверь, не переставая кланяться.

— Какая гадость, — устало произнес белобрысый и запустил пальцы в волосы. — Я вынужден заниматься такой ерундой…

— Спасибо, — сказала Маша искренне. Как бы плох ни был этот человек, он всё же ей помог, и пока она не хотела думать о том, что он потребует за эту свою помощь! — Я…

— Ты всё-таки дура, — спокойно сказал тот. — По закону за пришлецов платит Властелин. За еду, жилье, одежду. Скромные, но для прожития хватает.

— Так зачем же вы… — опешила Маша.

— Затем, что мне проще заплатить, чем препираться с этим уродом, — скривился мужчина. — Опять же, должен будет, это полезно.

— А староста? — уныло спросила Маша. — В него вы кольцом кинете?

— Обойдется, — хмыкнул он. — А ты что встала?

— А что мне делать?

— Хм… — задумался мужчина. — Давно у меня не было слуг, отвык уже… А, вот что! Поди-ка ты к кузнецу и попроси сделать такую штуку…

— Какую?

— Видела когда-нибудь инструмент, которым металл подпиливают? Вроде тёрки?

— Напильник? — обрадовалась Маша. — Рашпиль?

— Ну… наверно, — кивнул мужчина. — Пускай сделает… напильник. Только маленький, вот такой длины, — он расставил пальцы. — И насечки как можно мельче!

— А… вам зачем? — осторожно спросила Маша.

— Я здесь совершенно запаршивел, — сообщил тот. — Ногти подпиливать, зачем же еще!!

Маша пригляделась и ужаснулась: у белобрысого оказались длинные ногти. Выглядело это… кошмарно! Она даже у женщин не видала таких! Сама Маша ногти стригла очень коротко, а здесь, за неимением маленьких ножниц, вовсе срезала под корень. А тут такое!

— Почему ты еще тут? — поинтересовался мужчина, и Маша выскочила за дверь.

Ох, похоже, она влипла еще сильнее, чем прежде! Те двое хоть понятны были, а белобрысый… Кто он вообще такой, почему так себя ведет? Напильник ему еще понадобился!

"Рабочий! Человек дельный, полезный! Не забывай о чистоте телесной! — вспомнила Маша стихи знаменитого поэта. — Ногти обрежь, руки мой с мылом — и за работу с новою силой!"

Маша вздохнула, покачала головой и отправилась по поручению…

Глава 6. В людях

По правде сказать, меньше всего Весьямиэль желал видеть рядом с собой эту девицу: настырную, грубую, не имеющую никакого представления о том, как надлежит себя вести простолюдинке с благородными особами! К сожалению, выбирать было не из чего: кругозор мужиков, с которыми он, преодолевая брезгливость, вечерами играл в самые простые из известных ему азартных игр, оказался крайне ограничен. Кое-какие сплетни они рассказали, но новостями, похоже, не интересовались вовсе, а что уж происходит за пределами родного Перепутинска, их нисколько не трогало. Не подняли б налоги, не было бы войны, вот и всё! Чем живет страна, какую политику проводит Властелин, что поделывают соседи (в мировом масштабе, разумеется), они попросту не знали и знать не желали. Что взять с сиволапых?