Маша послушно запыхтела.
— Пыль, значит, — задумчиво произнес мужчина, отстраняясь. — Три года… Ну да, похоже…
— На что похоже? — испуганно спросила девушка.
— Одевайся, — велел он ей. — Поди к лекарю здешнему, скажи, чтоб травок от кашля тебе дал. И расскажи… про эту твою пыльную фабрику. Ясно тебе?
— Ясно… — удивленно ответила Маша. Странный он был, этот мужчина!
Спорить она не стала, к лекарю сходила. Сухонький старичок, на вид сущая музейная древность, оказался на поверку очень бодрым. Стоило Маше пожаловаться, — да какие там жалобы, ну покашляла немного, действительно, видать, простыла, это постоянно происходило: зимой, ясно, холодно, а летом выскочишь из теплой кухни вон хоть под дождик, и готово! — как он засыпал ее вопросами, почище белобрысого, ощупал, в глаза поглядел, пульс посчитал и действительно отсыпал травок. Велел заваривать в горячем молоке и пить.
Маша послушалась и верно — через две недели кашель совсем прошел. Вот только вкус у деревенского снадобья оказался премерзкий! Не могли таблетки придумать, что ли? Дикость какая — травки запаривать…
Ну да ладно, в этом мире все было иначе, совсем не так, как привычно Маше, и девушка постепенно свыклась с этим. Конечно, ей очень хотелось домой, в Верхнешвейск, и иногда она плакала ночью от тоски по родному городу, где все такое милое и знакомое, не то что здесь. Раньше у Маши попросту не было времени, чтобы всерьез задуматься о возвращении — в доме портного она уставала так, что падала на кровать и сразу засыпала, вздохнуть некогда, не до размышлений! В услужении же у нового господина времени свободного оказалось предостаточно, и девушка не раз думала, как бы вернуться домой. Вот только как именно это можно сделать, ей никак не приходило в голову. В магию Маша не верила, но и сложно предположить, что это просто такая техника, которая между мирами кого попало перебрасывает. "Надо будет спросить у этого!.." — решила она, уже почти засыпая (мысленно звать его хозяином она не хотела, а имя воспроизвести так и не могла). И то дело: он странный, но очень умный, может, что и придумает.
Однако в этом Маше не повезло, поскольку на прямой вопрос, как можно вернуться домой, белобрысый почему-то нахмурился и сердито сказал, что он не маг и не разбирается во всех этих колдовских штучках. Да и вообще, шла бы она стирать вместо того, чтоб отвлекать господина от важных дел!
Маша послушно вышла из комнаты, недоумевая, чем таким важным он занимался (вроде бы просто на постели валялся, бездельничал!), и что может быть важнее возвращения домой! И только потом, когда она уже принялась полоскать белье, Машу осенило: да он сам по дому тоскует, потому и был так резок! Поняв это, она тут же простила мужчину за строгость, но уверилась, что не такая уж это простая задача. Наверно, придется потрудиться, чтоб вернуться в родные места.
Маша была девушкой простой, хоть и передовиком производства, во всяких премудростях не разбиралась, а в колдовство, как уже говорилось, не верила и решительно осуждала суеверия, пусть даже здесь на магию полагались всецело. Значит, судьба недаром привела ее сюда, она должна свершить общевистическую революцию и освободить угнетенных трудящихся и крестьян этого мира! И ничего, что они пока не понимают необходимости преобразований, со временем всё придет!
"Нужно верить в свои собственные силы!" — вспомнила Маша наставление Вождя, и у нее сразу потеплело на сердце от знакомой, такой родной фразы.
Будто Вождь лично одобрил её стремление!
Глава 7. Птица счастья
Маша искренне жалела, что на дворе лето. И ничего удивительного, ведь в эту пору местным не до обсуждения политических реформ — летом здесь кипит работа, да так, что некогда даже поспать толком, не говоря уж о гуляньях и прочих увеселениях. А и то, на полях и огородах столько дел: посадка, прополка, полив, да с вредителями бороться надо, следить, чтобы скотина посевы не потравила, а потом еще урожай убирать. И это только часть, ведь и сено заготовить нужно, и за скотиной ухаживать, и заборы подлатать — да мало ли дел по хозяйству?
Конечно, саму Машу это особенно не касалось, но все же общевистическую пропаганду пришлось почти свернуть — почти никто не приходил на собрания партячейки, да и те, кто там бывал, нередко втихомолку тыкали в девушку пальцами и перешептывались об отношениях Маши с Весем (так она начала про себя именовать хозяина, потому что имя у него неудобоваримое, да и нелепость это — называть человека так сложно!). Мол, о революции толкует, а сама шуры-муры крутит с благородным!
Маша обижалась до слез, однако же доказать им что-либо было невозможно, все равно никто не поверит, будто мужчина ее только раз и коснулся с подобными мыслями, да и то на празднике, когда не узнал (а потом, узнав, долго плевался). Ну почему, если женщина свободная и борется за революцию, то ее непременно подозревают во всех грехах и практически в глаза называют ЖДУ?
Да еще Весь стал ее изводить — плохое настроение у него было, видите ли! Девушка как-то не выдержала да и спросила, в чем дело, с какой стати он вторую неделю кряду на людей бросается? Тот что-то буркнул насчет того, что она лезет не в свое дело, но ответить всё же соизволил. Оказывается, его беспокоило, что слишком долго нет людей Властелина, которые должны сопроводить его в столицу.
Маша всерьез задумалась: с одной стороны, оставаться в Перепутинске, да еще без защиты белобрысого, ей теперь было совершенно невозможно — на работу ее не примут, да и староста с портным отыграются, одна дорога в ЖДУ останется; а с другой, ехать в эту самую столицу тоже не особенно хотелось. Революции делаются снизу, это Маша помнила точно. Одно дело — небольшой городок, она ведь хотела попасть куда-нибудь, где люди образованнее, чем в поселке, и совсем другое — столица! Там наверняка полно прихлебателей власти, доносчиков и соглядатаев, ее мигом вычислят!
Да и вдруг этот Властелин окажется толковым и проницательным, или же белобрысый ему обо всем растреплет (она сильно сомневалась, что Весь и дальше станет ее защищать), и тогда ее как политического врага расстреляют или отправят на здешние рудники… Маша хорошо помнила, чему её учили: империалисты не остановятся ни перед чем, чтобы оставить власть над народом в своих загребущих руках!
Но выбора у нее особенного не было, оставалось лишь ждать прибытия людей местного Властелина и каждый вечер втихомолку радоваться, что сегодня пронесло.
Но долго это продолжаться не могло, как бы ни хотелось того Маше.
Однажды вечером её позвала хозяйка постоялого двора, попросила:
— Помоги мне, быстренько. В комнате прибраться надо да постель свежую постелить!
— А что случилось? — полюбопытствовала та, принимая стопку чистого белья (снежно-белого, хрусткого от крахмала — роскошь просто, такого даже касаться приятно!).
— Да посланник Властелина прибыл! — ответствовала хозяйка. — А ночевать-то ему и негде, окромя как у меня. Ну, у старосты еще можно, но у него условия не те!
Она так искренне и явно гордилась своей гостиницей (так Маша по привычке называла постоялый двор), что у девушки не хватило духу сказать, что дома (пусть и у противного старосты) всё равно лучше, чем здесь.
Вскоре лихорадочными усилиями одна из лучших комнат была приведена в безупречное состояние, и у Маши выдалась свободная минутка (хозяин как раз ужинал и ему ничего не требовалось). Как бы она хотела, чтоб не было никакого гонца от Властелина! Одни проблемы от него!
Пригорюнившись, Маша тихонько сидела внизу, в общем зале. Посетителей не было (да и мало их летом, ярмарки пока не начались, а местные все в поле, даже пьянчужки — и те делом занялись), хозяйка на заднем дворе распекала нерадивого конюха, так что ей никто не мешал размышлять.
Девушка так увлеклась невеселыми думами, что даже не заметила посетителя.
— Привет, а ты кто? — поинтересовался кто-то совсем рядом.
— Ой! — от неожиданности Маша подскочила.
Перед ней стоял настолько невероятное существо, что она не смогла сказать ничего внятного.
Мужчина (а это был именно мужчина, несмотря на наличие некоторых лишних деталей) оказался высок, светловолос, с приятным кругловатым лицом и мягкой улыбкой. Но удивительно было вовсе не это, а то, что за спиной его Маша увидела крылья! Самые настоящие крылья! Сейчас они были сложены, но вовсе не походили на карнавальный наряд — хоть и уложенные за спиной, они то и дело слегка шевелились, выдавая нетерпение своего обладателя. Топорщились светло-серые перышки, так что их очень хотелось пригладить рукой…