Клифф толкнулся от его спины, замахнулся. Противник вскинул дубинку двумя руками в горизонтальном блоке…
Клифф ударил его коленом в грудь прямо в прыжке, сбил дыхание, заставляя отступить! И мощным ударом снизу вверх в подбородок вскинул легионера в воздух!
— Пошел нахрен! — раздалось сзади.
Саймон боролся с легионером, тем, что упал, запнувшись о щит. Черный все пытался освободить руку и ударить дубинкой, Саймон наоборот крепко цеплялся за нее, понимая, что в этом его единственная защита.
Саймон не учился драться половину жизни. Саймон не знает, как обращать оружие противника против него же.
Гулкий удар арматурины по шлему остановил эту возню.
Легионер осел на землю, Саймон не удержался и упал следом.
— Ну, спасибо. — пропыхтел он, снова поднимаясь на ноги. — Где так драться навострился? И когда?
— За последние десять лет. — мрачно ответил Клифф, озираясь.
Как-то так вышло, что за секунды боя Клифф и Саймон оказались в одиночестве. Не считая четырех бездыханных легионеров под ногами, вокруг больше никого не осталось. Неужели несколько десятков людей умудрились так быстро пробежать мимо?
Неужели никто из них даже не остановился, чтобы помочь своим — что тем, что тем?
Саймон махнул рукой:
— Ладно, сваливаем.
— Куда? — усмехнулся Клифф. — Некуда валить. Потому что всего этого нет.
— Ты что несешь? — нахмурился Саймон. — Чего нет?
— Ничего нет. Тебя нет, легионеров нет. Арматурины нет. — Клифф взглянул на свое оружие. — Этого всего не было, все закончилось не так. Меня вырубили, а тебя… убили.
— Тебе коктейль по мозгам дал? — выпучил глаза Саймон. — Идем скорее, пока нас снова не приняли! Надо прорываться, пусть даже вдвоем!
— Нет! Никаких! Двоих!
Насечки арматурины больно впились в ладонь.
В другую — острые грани упаковки «фриролла».
— Ты мертв! Ты шутка моего подсознания! Я знаю, прекрасно знаю, что тебя убили! Когда в концлагере меня клеймили, я даже боли не чувствовал — все не мог смириться с тем, что не защитил тебя! А я пытался, я семь лет пытался! Но даже когда смирился — кошмары меня не отпустили! Я сутками тренировался, чтобы не допустить больше никогда повторения той ситуации, чтобы никогда больше не оказаться бесполезным куском мяса, защита которого стоит людям жизни! Я тысячи раз крутил в голове момент твоей смерти, прикидывал, были ли вообще у меня шансы тебя спасти!.. Тогда я был уверен, что не было…
— Были, были. — кивнул Саймон. — Идем уже.
— Были, точно. Я же спас тебя сейчас. — усмехнулся Клифф. — Я могу спасти тебя, я могу спасать других. Даже спустя десять лет в моей голове ты жив, но теперь-то понятно — это потому что в моей голове я сам же тебя и спас. Наверное, это и значит самого себя простить.
— Ты идешь, нет?
— Нет. — покачал головой Клифф. — Я никуда с тобой не пойду.
И, только прозвучала эта фраза, солфальт затянуло фиолетовым туманом. В нем утонули тела легионеров, скрылся щит. Туман поднялся, сгустился, скрывая дома и барикады.
Остались только Клифф и Саймон.
— Что ж… — грустно улыбнулся Саймон. — Ты выбрал свой путь. Я знал, что ты не ошибешься. Рад был тебя повидать, бро…
Фигурау Саймона затянуло фиолетовым туманом и из него, уже едва слышно, донеслось:
— И это… Я горжусь тобой.
— И я тебе рад. — прошептал Клифф в непроницаемый туман. — Спасибо, брат.
И все смолкло. Ноги подкосились, Клифф рухнул на колени. Только арматурина, упертая в землю, не давала завалиться окончательно.
Клифф дрожащей ладонью закинул в рот сразу четыре пластинки.
— Чтоб вас… Ух, чтоб вас!..
Через минуту отпустило, хотя бы тремор пропал.
А еще через одну послышались невнятные вопли.
Клифф прислушался.
— Ребята! Эй!.. Кто-нибудь!..
Это же Пол! Его скрипучий голос не спутать ни с чьим другим!
Клифф поднялся и поковылял на звук, ощупывая туман под ногами арматуриной.
27
Поля хлопчатника возле Ол-Дели — будто облака до самого горизонта. Так любила говорить старшая, так она любила описывать их тем, кто не видел. Да и тем, кто видел — тоже.
Но хлопок — не облако. Мама говорила, что облака — мокрые и холодные. На это сестра всегда шутила, что мама не трогала облака и не может знать этого. А вдруг облака и есть хлопок, только небесный?
Конечно, она и сама вряд ли в это верила. Но в девять лет можно поверить и не в такое…
Ради открыла глаза.
— Все целы?
Даже минувшие годы не стерли из головы этот голос.