эпоху. Открывает ворота в ад огненно-стальной.
Третья промышленная связана с эпохой машин,
преобразующих информацию. Деревянная логарифмическая
линейка, железный арифмометр, счеты с задорными
шайбами сменились пластиковым калькулятором с
приличными кнопками. Какое счастье! Не надо теперь
калякать на бумаге или в уме! Компьютеры, преобразующие
информацию все быстрее и быстрее, взяли на себя труд
бухгалтеров, конструкторов, проектировщиков, инженеров.
Вообще всех, кто работал не руками, а головой. Хочешь
проект огромной многоэтажки со всеми расчетами,
коммуникациями и спецификациями за неделю – получи!
Один инженер, один компьютер, одна программа. В
прежние времена проектные бюро трудились над этим
месяцы и годы. Десятки задротов за десятками кульманов.
Кто-то этому, конечно же был рад. Наверное, было много и
таких, что не раз всплакнули у кульмана с логарифмической
линейкой в руках.
Зато прибавилось работы у тех, кто преобразователи
информации создавал, обслуживал, находил новые
направления их использования. Электронщики и
программисты. Их отцы строили механизмы из стали,
говорили с ними на языке покорителей материи – они
создают механизмы из полупроводников, операторов и
функций, говорят с машинами на языке формальной логики.
Где-то здесь начинается эпоха постиндустриальная. Где-то
здесь приоткрылись врата в цифровой ад.
Четвертая промышленная революция произошла, когда
машины преобразующие информацию стали управлять
машинами преобразующими материю и энергию. Когда
человек в этой самодостаточном считающем и кующем
механизме стал необходим лишь на верхних уровнях его
иерархии. Ученый, технолог, программист. Все остальные в
крупном производстве стали не нужны. Наконец-то человек
вернулся к состоянию, чем-то похожему на то, что было до
первой промышленной революции. Не зря существовали в
прядильно-ткацких адах наши далекие предки, не зря
подбрасывали уголек в топки, крутили краны, жали на
рычаги, паяли схемы, строчили код. Казалось бы, вот оно!
Свершилось!
Пятая промышленная революция удивила в очередной
раз. Оказалось, что люди уже не могут делать новые
научные открытия и писать новый, более совершенный код.
Оказалось, что существует работа настолько сложная, что
даже огромные, хорошо организованные и технологически
оснащенные коллективы с ней не справляются.
Затянувшийся кризис научно-технического прогресса был
преодолен гениально простой сменой ролей. Переворотом
привычного порядка вещей с ног на голову. На то она и
революция.
Если люди, оснащенные умными машинами, не могут
двигаться в авангарде, то это должны делать машины
умеющие использовать ресурс человека. Машины умеющие
включить человека в глобальные процессы как
незаменимую, бесконечно-сложную деталь. Это новый
уровень организации коллектива в сложную
социотехническую систему. Высший уровень глобализации.
Так родился искусственный интеллект, которому
оказалось под силу решить самые сложные задачи, что
только могли возникнуть перед человечеством. Этот
гениальный монстр, собранный из миллионов людей и
компьютеров, смог поставить перед собой такие проблемы,
которые самым дальнозорким умам даже и не снились.
Новые совершенные операционные системы за
несколько дней. Новая программа за несколько минут –
достаточно правильно составить тех задание.
Проектирование любого устройства за часы. Самые
совершенные архитектуры процессоров. Удивительные
открытия и прорывы во всех областях знания.
Ученые, программисты, писатели, дизайнеры, которые
раньше трудились как ремесленники и цеховики перед
первой промышленной революцией, мануфактуры, которые
существовали длительное время, не выдержали
конкуренции. Нейрохаб делал все в сотни раз быстрее,
качественнее и дешевле. Для этого Нейрохабу нужны были
мозги. Как и на заре научно-технического прогресса, те, кто
остался за бортом, должны были идти и становиться за
станок принадлежавший капиталисту. Отделения Нейрохаба
наполнились светлыми головами. Открылись врата в пятый
круг ада.
Глава 5.
Я согласился. Если раньше предрешенность и
неизбежность как-то сдерживали меня, то теперь, само
упоминание о возможности вырвать свой уставший мозг из
цепких объятий нейроинтерфейсов манило меня к заветной
свободе. Как же мне хотелось верить этой загадочной