Выбрать главу

Но обычно я проводил время в другой компании. Появилось у меня два близких приятеля: Прома и Саша. Прома жил на площади Богдана Хмельницкого напротив меня в угловом доме, где жили все ассирийцы. Он сразу вызвал у меня большой интерес. Я вообще стал испытывать интерес к ассирийцам после того, как прочел случайно попавшуюся мне книгу «Сентиментальный дневник» Шкловского. У нас их называли айсорами, но впоследствии я понял, что они обижаются на такое обращение. В книге Шкловского есть целая глава, посвященная трагедии многострадального ассирийского народа. Шкловский пишет, что он встретил ассирийца Ага Петроса, и тот рассказал ему о последних событиях геноцида ассирийского народа. После многочисленных гонений ассирийцев со стороны турков, персов и курдов, курдский вождь Симхо предложил ассирийскому патриарху Мар Шимуну заключить перемирие, и для обсуждения условий мира пригласил его в свою резиденцию. Мар Шимун был талантливым руководителем своего народа и пользовался огромным авторитетом. Он решил рискнуть, принял предложение Симхо и поехал вместе со своими воинами в резиденцию Симхо. Когда они ее покидали, заранее спрятанные воины Симхо расстреляли их в спину. Погиб Мар Шимун и около ста его воинов. Оставаться в городе Урмии беззащитные ассирийцы не могли. 70 тысяч мужчин, женщин, стариков и детей двинулись навстречу англичанам, надеясь на их помощь. Путь им преградили турки, и им пришлось идти в обход по горам. За две недели пути погибло 20 тысяч ассирийцев. Оставшихся в Урмии 6000 ассирийцев вырезали мусульмане как неверных. Англичане не приняли ассирийцев и отправили их в Ирак в Бакубу. На этом пути погибло еще 12 тысяч человек. Этот путь ассирийцы называли «маршем смерти». Но больше всего меня поразила фраза, приведенная у Шкловского. Он писал, что ассирийцы – великая нация и поэтому, когда они поняли, что это марш смерти, то собрались старейшины и решили, что нужно пожертвовать глубокими стариками и малыми детьми, что должны дойти молодые и сильные, чтобы спасти ассирискую нацию, ее историю, язык и культуру.

С такой беспрецедентной жертвой я столкнулся второй раз. Мне рассказывал дядя Гриша про Массаду, где более 700 евреев, осознав, что они не смогут защитить крепость от римлян, приняли решение о коллективном самоубийстве, чтобы их жены и дети не стали рабами. Такие героические поступки наций, попавших в дикие ситуации геноцида, меня всегда поражали. После того, как я прочитал эти строки, я совсем по другому стал относиться к этим смуглым восточным людям, которые сидели в складных киосках чистильщиков и на Владимирской, и на Стрелецкой, и на Крещатике.

Прома разрушал стереотип ассирийца, к которому мы привыкли (сапожники, чистильщики, рабочие коммунального сектора, блатные и т. д.). Он был самым талантливым учеником в нашем классе, причем и по точным наукам и по гуманитарным дисциплинам, круглым отличником. Но кроме этого он был просто хорошим парнем, честным и открытым. Это сразу же почувствовала всезнающая мамаша Розенталь. Она решила создать сыну хорошую компанию и однажды пригласила меня и Прому к ним домой делать уроки. На столе был сервирован чай с домашним печеньем и конфетами. Сама она, как я понял, сидела за открытой дверью в соседней комнате. Дружная компания не получилась, такие компании искусственно нельзя создать. Сынок ее был нудным, малоконтактным и туповатым. Наше посещение квартиры Розенталя было первым и последним.

Самым моим близким приятелем стал Саша Скуленко – балагур, краснобай. Он мог выкрутиться в любой школьной ситуации, абсолютно не зная урока, он просто заговаривал преподавателя, за что получил прозвище Синявский (в те времена это был наш любимый спортивный комментатор). Саша тут же взялся за мое воспитание. Моя кепка, изготовленная по заказу, которой я гордился, по его словам никуда не годилась. А дело было так. За месяц до начала занятий я пришел в ателье на Прорезной. Чего я только не наслушался, сидя в приемной. Из примерочной слышен был голос моего тезки – закройщика Штейнберга.

– Ну видите – какая красота. Париж!

– Шо-то жакет плохо сидит.

– Плохо, плохо, а шо же вы хотите? На прошлой примерке у вас какая была грудь, а сейчас какая?.

– Так у меня же был другой лифчик.

– Ну знаете, мы жакеты под разные лифчики не шьем.

Наконец меня приняла кокетливая дама, состроила глазки, померяла голову и спросила:

– Какой фасон фуражки желает молодой человек?

– А какой вы рекомендуете?

– Я бы порекомендовала «фантази грузинская», это солидно, – и она приложила пухлую ручку ко лбу, сделав ладошкой козырек, как Чапаев.