Ватсон обхватил голову… Демоны, уносящие Лауру… Может быть, она жива?!. Да нет, никакие это не демоны… Это просто ты так увидел, как ее уносят волны, Ватсон…
– Я прошу вернуть мои вещи и… – он встряхнул головой.
Капитан проковылял к окну. Здесь, в порту, море было само спокойствие, и его всегда удивляло, насколько разительно может меняться эта огромная водная чаша во время шторма.
– Родные есть?
Ватсон задумался:
– Нет, сэр.
– Есть где жить в Лондоне?
– Найду, сэр.
– Ты хороший врач, – капитан вернулся на свое место, достал из ящика пистолет, единственной ногой выдвинул из-под стола саквояж Ватсона. – Сейчас я пойду домой. И ты можешь пойти со мной. Мы с женой держим небольшой паб и пансионат. Если у нас есть свободная комната, мы тебя приютим. Там часто случаются драки, кто-то напивается до полусмерти – в общем, без куска хлеба не останешься. Но масла на него жди, – он отдал Ватсону пистолет.
– Спасибо, сэр!
– И да, у меня есть дочь, Элис. Если ты хотя бы посмотришь в ее сторону, тебе не поможет даже твой волшебный пистолет.
– Я Вас понял, сэр.
Капитан помолчал.
– Про нас, матросов, говорят всякое. И поверь, чего я только не навидался, пока скитался по морям… Иногда кажется, что в самой преисподней уже не будет страшно…
Глава 2. Пес войны
На то, чтобы отдать необходимые распоряжения, у Карпентера ушло еще полчаса. Все это время Ватсон стоял у ограждения и смотрел на море. Где-то там, далеко-далеко, в жестоких пучинах нашли свой последний приют Лаура и Джейн, две девушки, которые почему-то были к нему добры…
Вместе с капитаном, который, несмотря на увечье, двигался на своих костылях быстро и проворно, они дошли до дороги и высвистали кэб. Тот увез их в паб Карпентеров на Торки-террас.
Чета Карпентеров держала достаточно объемное двухэтажное здание, на первом этаже которого располагался бар, на втором – номера. В одной из комнат поселился и Ватсон, сразу же отдав немалую часть своей небольшой военной пенсии…
Жена капитана Карпентера Сара приняла его радушно. Представила свою дочку Элис, при виде которой у Ватсона екнуло сердце: по возрасту и по точеной фигурке она напомнила ему сестру Джейн… Сам капитан больше к нему с разговорами не подходил, а через несколько дней и вовсе опять отправился в какое-то очередное плавание.
…В пансионате Ватсон понял про себя одну вещь, которая привела его в ужас. Он стал бояться спать. На корабле он принимал снотворное, а сейчас, когда без всяких порошков смыкал глаза, так сразу либо видел сцены той страшной битвы, в которой нечисть буквально рвала его товарищей на куски, либо пронзительные глаза Лауры, которую уносят в пучину демоны… А однажды Лаура и Джейн пришли к нему вместе и молча смотрели на него. И он вдруг учуял трупный запах, переплетенный с затхлостью и сыростью.
Он так отчаянно отбивался от них во сне, что упал с кровати и проснулся от пронизывающей боли в раненой руке. В последнюю минуту он подавил крик, понимая, что разбудит постояльцев пансионата…
Тогда он перестал гасить на ночь свет и снова начал принимать снотворное – и это помогало, демоны почти не приходили…
Днем его отдушиной и отдохновением была работа. Ему даже не понадобилось оповещать о частной практике – слух о том, что на Торки-террас поселился доктор, распространился по округе мгновенно. Он лечил людей практически с утра до вечера, и иногда к нему выстраивалась целая очередь. Плату он брал чисто символическую, понимая, что если поднимет расценки, то жители просто не смогут приходить к нему – а работа ему была нужна как воздух.
– Храни Вас Господь, доктор – но мне совершенно нечем Вам заплатить, – часто приходилось слышать ему.
– Храни Вас Господь, – отвечал он.
Периодически он спускался и в бар и старался как можно быстрее замахнуть стакан, если среди его посетителей ему мерещились люди с рогами и хвостами…
Он практически не выходил из дома. К кому ему идти в Лондоне – он не знал. Доходил лишь до ближайшего перекрестка, где не по годам серьезный подросток по имени Виггинс продавал газеты. Новости его не интересовали – он спрашивал только об одном: есть ли статьи об Афганистане. Конечно, он знал, что война уже окончена и британское правительство смогло договориться о лояльности с новым эмиром. Поэтому интересовали его не новые газеты, а старые – те, которые выходили тогда, когда он валялся в бреду и ехал на корабле в Англию. Те, в которых говорилось о той проклятой битве.