— Гм, — сказал Томас. Двадцатилетний опыт тесного общения с секретными службами, когда его жизнь порой буквально висела на волоске, выработала в нем крайнюю осмотрительность. Он понял, что перед ним отнюдь не мушиные следы…
Два дня спустя Америку потрясла сенсация. Был арестован самый опасный русский агент из всех когда-либо существовавших. Микропленки, которые он прятал в использованных бумажных платках, содержали сложнейший шифровальный ключ, его подлинное имя, его истинную биографию. Этот человек был полковником советской секретной службы, которого за десять лет никто ни разу даже не заподозрил и который смог беспрепятственно заниматься шпионажем в Штатах. Его звали Рудольф Иванович Абель.
Вечером 23 июня 1957 года телетайпы разнесли сообщение для газет на всех пяти континентах о его аресте и той роли, которую он играл. И в последующие дни имя полковника Рудольфа Ивановича Абеля не сходило с первых полос. Мир узнал о нем многое, однако далеко не все. К примеру, ничего не было известно об обеде, в котором приняли участие один веселый господин и два серьезных. Это было 17 августа 1957 года в уютном рубленом доме на идиллических лесистых холмах в штате Мэриленд…
— Господа, — весело заговорил Томас Ливен, — почему вы так мрачны?
Он посмотрел на Эдгара Гувера, шефа ФБР. Он посмотрел на загорелого сорокалетнего Джеймса Б. Донована, чьи волосы уже совсем побелели. Донован был назначен защитником супершпиона Абеля на предстоящем процессе.
Томас вернулся из кухни. Он нес поднос с большим казаном и разного рода приспособлениями. Поставив поднос и запалив спиртовку на маленьком столике рядом с накрытым большим, он сам ответил на свой вопрос:
— Ну хорошо! Вероятно, вы потому так серьезны, что вспомнили те военные времена, когда, возглавляя конкурирующие шпионские организации, постоянно конфликтовали друг с другом.
Судя по всему, он попал не в бровь, а в глаз. Гувер хрюкнул, Донован сердито откашлялся. Во время войны нынешний адвокат был офицером, выполнявшим тайные поручения небезызвестного Бюро стратегических служб. При проведении различных операций он и его сотрудники сталкивались с людьми из гуверовского ФБР.
Не теряя веселого расположения духа, Томас водрузил сковороду на спиртовку.
— Садитесь, господа! Учитывая ваше состояние, я позволил себе придумать и приготовить закуску, успокаивающую нервы и поднимающую настроение.
Томас подвигал сковородой над пламенем. В нем находились мелко порезанные и слегка обжаренные телячьи почки.
— Да приблизит нас это блюдо к нашей цели, — провозгласил он.
— К какой еще цели, — недоверчиво проворчал Донован.
Поливая почки коньяком, Томас задумчиво ответил:
— Помочь вашему клиенту и Соединенным Штатам Америки.
Гувер взглянул на Донована.
— Абель попадет на электрический стул, это ясно. Доказательств против него у нас более чем достаточно.
Донован пожал плечами:
— А мне любопытно, как вы собираетесь доказать, что мой подзащитный — советский шпион.
Томас потряс головой.
— Какая жалость. Так разбрасываться уникальными талантами. Хоть плачь!
— Что?
— Подумать только, что такого человека, как Абель, поджарят на стуле.
— Не будете ли вы столь любезны, мистер Шойнер, вести себя чуточку тактичнее перед едой.
— О, пардон. Но у меня действительно сердце обливается кровью. Абель не просто талантлив, он — гений!
— Ну-ну-ну…
— Что значит «ну-ну-ну»? Позволю себе напомнить, мистер Донован, что вы во время войны пытались работать в Швейцарии в качестве агента Бюро стратегических служб. Не прошло и шести месяцев, как швейцарцы все разузнали и вышвырнули вас из страны. А Абель? Десять лет работы в Штатах — и ни разу не засветился.
— Помолчите-ка, — Донован перевел взгляд с Томаса на Гувера. — Вы оба чего-то не договариваете. Сделать официальное предложение вы мне явно не можете. И ходите вокруг да около. Говорите, в чем дело!
— А теперь шампанское, — сказал Томас Ливен, поливая раскаленную жаровню. Покалывающий ноздри и многообещающий аромат немедленно распространился вокруг.
— Ааааах, — произнес Гувер, откинувшись на спинку. Даже лицо Донована слегка смягчилось, он едва заметно улыбнулся.
— Видите, — сказал Томас, — уже действует, — и, продолжая орудовать, как бы между прочим заметил: