— Тушеные лук, помидоры и приправа. Зачем все эти секреты, майор? Симеону следовало бы проинформировать меня.
— Я так распорядился. Я же вас еще не знал…
— Пожалуйста, еще немного гнездышек, мсье Ливен! — Жозефина одарила Томаса сияющей улыбкой. — Так было лучше. Вы видите, папка благополучно прибыла по назначению.
— Да, вижу, — сказал Томас. Он рассматривал ее, эту идиотскую папку с идиотскими списками, которые сотням людей могли стоить жизни. Вот она лежит, с трудом вырванная из рук немцев и оказавшаяся у французов. «Жаль, размышлял Томас». Каким прекрасным мог бы получиться вечер, не будь политики, секретных служб, насилия и смерти! — Вспомнились строки из «Трехгрошовой оперы»:
Но вот беда — на нашей злой планете Хлеб слишком дорог, а сердца черствы. Мы рады б жить в согласье и совете, Да обстоятельства не таковы.[5]«Нет, — подумал Томас, — обстоятельства были явно не таковы». И потому с этой минуты он стал тщательно обдумывать каждое произносимое им слово. Его мысли разительно отличались от того, что он произносил… Томас Ливен сказал:
— Теперь я сервирую одно специальное блюдо, названное мной в честь мадам «Яйца Жозефины».
И при этом подумал: «Папка не должна оставаться у Дебра. Хотя он мне симпатичен. И Жозефина симпатична. Я не собираюсь вредить им. Но не могу, не имею права и не желаю им помогать!»
Майор был в восхищении от яиц, приготовленных Томасом:
— Деликатес, мсье. У вас воистину большой талант.
Жозефина поинтересовалась:
— Мускат добавляли?
Томас ответил:
— Совсем чуть-чуть, мадам. Тут что самое важное: сперва растопить масло, а уж потом подмешивать муку, но так, чтобы оба компонента не потемнели.
Томас Ливен размышлял: «Я понимаю Жозефину, я понимаю Дебра. Их страна в опасности, мы на нее напали, они хотят защищаться от Гитлера. Но я, я-то не хочу пятнать свои руки кровью!» Томас продолжил:
— Только после муки я добавляю молоко, помешивая его, пока соус не загустеет.
Томас размышлял: «В этой кретинской шпионской школе под Нанси они мне вручили книгу. Для шифровки. С героем какого-то романа происходило примерно то же, что и со мной. Как же его звали? Ах да, граф Монте-Кристо…»
Томас Ливен заговорил голосом искусителя:
— Вы собираетесь в Англию, майор Дебра. Какой маршрут вы избрали?
— Через Мадрид и Лиссабон.
— Не слишком ли это опасно?
— У меня есть еще один паспорт на чужое имя.
— Тем не менее. Вокруг полно доносчиков. Если у вас обнаружат эту папку…
— Я вынужден пойти на риск. Симеон нужен в Париже. А больше у меня никого нет.
— Есть!
— Кто же?
— Я.
— Вы?
«Черт бы побрал все секретные службы мира», — подумал Томас и с воодушевлением ответил:
— Да, я. Мысль о том, что папкой завладеют немцы, для меня невыносима. («Так же невыносима мысль, что она может попасть к вам!») Вы меня теперь знаете, убедились в моей надежности. («Знали бы вы, как я ненадежен!») Кроме того, это мне по душе. Я весь во власти спортивного азарта! («Эх, стать бы снова мирным обывателем».)
Жозефина, оторвавшись от аппетитного блюда, поддержала Томаса:
— Мсье Ливен прав, Морис. Для немцев и их агентов ты то же, что красная тряпка для быка.
— Разумеется, дорогая! Но как уберечь папку от германского абвера и доставить в безопасное место?
«От германского абвера и всех остальных спецслужб», — подумал Томас и объявил:
— В Тулузе я встретил одного банкира по имени Линднер. Он ожидает свою жену, после чего они отправляются в Южную Америку. Он предложил мне стать его партнером. Мы эмигрируем через Лиссабон.
— Вы могли бы встретиться в Лиссабоне, — обратилась Жозефина к Дебра.
— И почему вы готовы пойти на это? — спросил Дебра.
Из убеждений, — подумал про себя Томас. И повторил это вслух.
Дебра проговорил задумчиво:
— Я был бы вам бесконечно благодарен…. («Не спеши, не спеши», — думал Томас.) Кроме того, поездка по двум разным маршрутам имеет свои преимущества. — («Для меня-то уж точно», — думал Томас.) Я отвлеку внимание преследователей на себя. И тем самым вы и черная папка будете защищены. («Совершенно справедливо», — думал Томас.) Итак, все ясно: я еду поездом через Мадрид. Вы же, мсье Ливен, со своей транзитной визой сможете сесть на самолет в Марселе…
Томас подумал: «Вы так трогательны с вашим мужеством и вашими планами. Надеюсь, позднее вы не будете на меня сердиться. Но может ли порядочный человек на моем месте действовать по-другому? Я, конечно, не хочу, чтобы гибли французские агенты. Но в не меньшей степени не хочу, чтобы умирали немецкие солдаты. В моей стране живут не только нацисты!»