- Трус! Фашист!!
- Почему ты назвал его фашистом? — спросил мужчина. И, не дожидаясь ответа, протянул носовой платок. — Возьми, вытри лицо.
Они почти подошли к выходу из парка, когда мужчина нарушил молчание:
- Фашисты хуже диких зверей, но они гордятся этим своим званием.
- А вы видели фашистов?
- Да. Наблюдал этих нелюдей и их зверства. Так все-таки за что ты назвал его фашистом?..
- Он сказал, что все евреи трусы и прячутся в тылу.
Спутник Наума покачал головой, остановился и сказал:
- Послушай, парень, это неправда: евреи защищают свою Родину и хорошо дерутся. Если было нужно, они сражались и за свободу другого народа. Например, в Испании.
- А вы были в Испании? А еще где?
- Это неважно. Я человек военный и бываю там, где приказывают, но в Испании я встречал одного очень смелого еврея, который сражался с фашистами. Наши пути пересеклись еще раз, в другой стране. Родом этот смельчак был из Одессы, хотя по-русски говорил с большим акцентом. Так что — выше голову, мальчик, и не давай себя в обиду!
Когда Наум вернулся домой, глядя на его вид, бабушка только вздохнула:
- Почему же ты дрался сегодня?
- Я бил, чтобы доказать, что евреи не трусы.
- И доказал?
- Не успел. Помешал какой-то мужчина.
И Наум рассказал об этой встрече. Вдруг он увидел, как из бабушкиных рук падает и разбивается тарелка.
А вечером, когда вернулись с работы папа и мама, все ужинали за празднично накрытым столом. Наум не понял — почему, но был рад, что у всех хорошее настроение и его не будут отчитывать за очередную драку.
Через десять лет, когда мама рассказала ему историю Давида, Наум понял — в тот день он принес домой маленькую радость и надежду. Но бабушка больше ничего не узнала о своем старшем сыне. Она умерла в 1960 году.
Минуло более двадцати лет; Давид не давал о себе знать. Постепенно мысли и разговоры о нем в семье стали затухать. Родители давно ушли на пенсию, жили отдельно, и редко, по юбилейным датам, вспоминали Давида и ушедших в мир иной бабушку и дедушку.
… Летом Наум с женой и двумя детьми отдыхал на Кавказском побережье Черного моря. Неожиданно пришла телеграмма от родителей, в которой значилось, что они живы-здоровы, но просят срочно связаться по телефону: взволнованным голосом отец сообщил о звонке родственников из Одессы: оказией на них буквально свалилась маленькая бандероль из Англии, от Давида. Отец, естественно, волновался, что при пересылке по почте весьма вероятен риск утери слишком дорогой бандероли, и просил съездить в Одессу.
Через два дня Наум уже держал в руках несколько фотографий и короткое, написанное на английском языке письмо, и в тот же вечер, по телефону, сообщил чрезмерно взволнованным родителям его содержание. Давид писал, что жив, хотя и не совсем здоров, живет или в Лондоне или недалеко от Оксфорда, женат, имеет четверых уже взрослых детей и внуков. Извиняется, что не сообщает подробностей, так как уже посылал несколько аналогичных сообщений, а ответа не получил.
Отпуск был сокращен, и в Москве на семейном совете обсуждался лишь один вопрос: могут ли повредить Науму, занимающему руководящую должность во Всесоюзном институте, контакты с близкими родственниками за границей. После долгих и эмоциональных дебатов, учитывая, что в последние годы появились послабления в туризме за рубеж, по настоянию самого Наума в Лондон было отправлено подробное письмо с фотографиями. Опережая вопросы и действия со стороны органов, он сообщил в первый отдел института о появлении дяди, пропавшего без вести шестьдесят лет назад.
Через некоторое время пришло и радостное, и печальное письмо от Давида, где он сообщил, что серьезно болен; врачи не обещают ему много времени, а он мечтает увидеть всех нас.
Более полугода было потрачено на борьбу с бюрократией: получение «добро» от партийных и советских органов и визы на въезд в Соединенное Королевство. Особое «удовольствие» доставили беседы с дирекцией института и очень спокойным и вежливым представителем органов: встреча с ним длилась более двух часов, причем первоначально была сделана попытка объяснить бессмысленность поездки «неизвестно куда и неизвестно к каким дальним и незнакомым родственникам», а затем высказано «отеческое» наставление, и пожелание умного и бдительного поведения. Особо «ободрила» Наума «просьба» товарища о встрече по возвращении домой.
ГЛАВА 3
Профессионально-безразличный голос стюардессы объявил долгожданную новость о снижении самолета в аэропорту Хитроу и, естественно, о необходимости занять свои места и пристегнуть ремни безопасности. Пассажиры дружно зашевелились, зашумели, захлопали спинками кресел; складывались сумки, пакеты.