Она рыдает в голос, слезы катятся крупными каплями, голос падает от крика к шепоту. И, черт, это же Линдси, - жалко. Люблю Гаса, хочу сделать для него все, что смогу, Но Линдс вправду отличная мать, которая, в то же время, имеет право и на личную жизнь, на себя. Можно оставить Гаса здесь, знаю – справляюсь. С Мел? Нет. А можно… разрешить Линдс взять его с собой. В том, что она никогда не сделает ничего во вред Гасу, не позволит Сэму, не поставит интересы ребенка позади своих - уверен. Школа, язык решаемо. Если что, смогу забрать его. Париж не Торонто, но и не другая планета. Итак…
- Линдси, ничего не обещаю, однако твоя страстная речь не прошла даром. Самое главное – я хочу видеть Гаса. Это раз. Есть Мел и официальные права. Мне нужна ее версия. Это два. Хочу встретиться с Сэмом. Три. Что-то не устроит в два, занимаюсь возвратом прав и пока не сделаю, Гас остается в Питтсбурге. Не впечатлит Сэм, вопрос можно считать закрытым, Гас останется со мной. И четыре, если все-таки, гипотетически, отпущу, мы документально оформляем, сколько времени Гас будет проводить со мной, при малейшей информации, что вы не уделяете ему во Франции должного внимания, а я ее получу, не сомневайся, он возвращается в Питтсбург. Только так.
- Спасибо Брайан. Делай, как считаешь нужным. Повторюсь, ты отец Гаса, всегда им останешься. Будешь решать. Мне остаться? Я имею ввиду, если ты звонишь Мэл.
- Как хочешь. В пятницу вечером буду в Торонто. Заберу Гаса на выходные за город. Он знает о Сэме и Париже?
Линдси мнется. Понятно.
- Познакомила и они понравились друг другу, Сэм дурачился, Гас сказал, он «интересный и веселый». Про Париж не знает.
Выходные с Гасом. Помню, что сказал Джастину про любовь к сыну «Странно, не думал, что буду…» До сих пор странно, но с момента разговора любовь выросла в геометрической прогрессии. Гас это я, моя рука, нога, любой внутренний орган. И тем сложнее решиться. Может, становлюсь сентиментальным, может умнею, фиг его знает, но не хочу разлучать Линдси с Гасом. За уикэнд в его болтовне постоянно проскальзывает «мама сказала…», «с мамой ходили…», «мама показывала…». О Мел тоже, но скупее. Спросил о Сэме, Гас весело поведал, тот ему понравился, смешной и добрый. Хорошо. Париж… Договорились, намекну Гасу я, осторожно и не конкретно. Он, на удивление, реагирует спокойно, уточняет «с мамой и Сэмом», вспоминает «в Париже тоже есть Диснейленд». Расстраивается, узнав, что я, Мел и ДжиЭр остаются здесь. Уверяю, если он улетит, будем видеться не реже раза в месяц. И что очень люблю его. Он обнимает за шею, дышит в ухо «Папочка, я тоже тебя люблю». Спасибо, Гас. Линдс, тебе отдельно, что тогда уговорила.
Мел кричит, раз Линдси ради первого попавшегося члена разбивает их семью, не думая о детях, она ни за что не позволит Гасу покинуть пределы Канады. Пошла к черту, Мелани. Понимаю твою обиду, ты любишь Гаса, но делать его разменной монетой не позволю. Мисс адвокатесса пытается спорить, даже угрожать, отказываясь добровольно возвращать права. Мне ее тоже жаль, но речь идет о сыне. В итоге договариваемся полюбовно, ради него. Спасибо, Мел, понимаю, чего тебе стоило согласие.
Встреча с Сэмом почти убеждает, Гасу будет отведено почетное место. Художник не просит, не строит из себя гения, не сыплет обещаниями, он конкретен и убедителен: Линдси очень нравится, никаких игр, хочет быть с ней, а Гас должен быть с Линдс, мальчик никогда не станет помехой отношениям, для Сэма тандем мать и ребенок неразрывен. Он любит детей, постарается создать для него лучшие условия. Естественно, я буду в жизни Гаса в том объеме, в каком посчитаю нужным.
Месяц ушел на переоформление родительских прав…
Они улетели…
Три месяца.
19 глава
POV Джастин.
Нью-Йорк. январь-февраль 2009
Два месяца.
…И я должен буду что-то сказать Брайану. Что? До сих пор не понимаю, на каких ресурсах продержался эти месяцы, еженедельно бросаясь покупал билет на ближайший рейс до Питтсбурга и сдавая его. Боялся. Прилететь к нему и… что? Ответа нет. Зато превращение в ярого поклонника Леопольда фон Захер-Мазоха шло полным ходом, я как иллюстрация определения «у мазохистски ориентированной личности выраженная тенденция к психологическому самоистязанию». Да еще и сознание раздваивается. Бешусь, но ничего не могу поделать, одна половина меня яростно стремится в него, к нему, а вторая ожесточенно колет «Ты уверен, что полностью доверяешь? Не боишься повторения «не люблю»?
Сентенции о всяких там утраченных осколках и желании разобраться самому сейчас кажется нелепыми, но не отпускают, не забываются. Червоточина внутри зудит, зудит… Перемещение слагаемых суммы не изменит и, несмотря на колонию грызунов внутри, должен разобраться сам, понять, могу ли доверять, верить, не оглядываться, забыть.
Через пару дней после встречи с Брайаном меня нашел Гектор, умолял вернуться, раскаивался, клялся в любви, обещал, соблазнял. Старался успокоить его, испытывая искреннее сочувствие, но, при этом недоумевая, что могло держать около него столько времени. Удалось убедить сеньора, расстаться достойно – это самое большее, что мы можем сейчас друг для друга сделать, ибо я не вернусь никогда, жизнь вывернулась очередным зигзагом и вернула в точку начала: Нью-Йорк. Он понял…
Когда оставалось четыре месяца.
Отодвигал как можно дальше сухой анализ причин, вытаскивание мотивов, оценку и разбор последствий, которые, помимо эмоций, тоже определяли бы окончательное решение. Думал о нем только слуховыми галлюцинациями, зрительными образами и ассоциациями. Время шло, не общался с прежними знакомыми, не строил планов. Только с Сарой начали совместный проект.
Сегодня два месяца.
И до сих пор не вижу ни одного ответа, кроме снов, в которых всегда – только Брайан. Не мы, - он. В Вавилоне. В кафе Либерти. В центре геев и лесбиянок. Брайан спящий и Брайан бегающий. Голый, одетый, сильный, надтреснутый, нежный, резкий, горячий, тягучий, острый, ломкий, растрепанный, призрачный, провокационный, собранный, раздраженный, умиротворенный. Смотрит, идет, ест, чистит зубы, улыбается, ерничает, проводит презентацию. Я словно внутри куба, а он мелькает на всех шести поверхностях. Кино… длинный фильм про нашу жизнь под повтор моего комментария: «Когда тебя не стало рядом - ты стал везде».
Хочу его - но не могу допрыгнуть.
Хочу в себе – но не могу дотронуться.
Хочу сказать – но не слышу слов.