Сара забирается в машину, моментально считывая мое настроение, молча сует в руку ключи.
- Маршрут помнишь? Туда же, где мы впервые познакомились. Ключи от зала, охранник знает, что ночью подъедут.
- Я предупреждал Сара…
- Помню. Готова рискнуть.
-Зачем тебе это? Кто он, я тебе?
- Никто. Хочу помочь, как могу…
-Иди к черту, тебя просят о помощи? Какая нахуй помощь? Романтики не хватает? Или мессией себя вообразила? Блядь, психоаналитик недоделанная…
- Знаешь, редко, кто умеет так сексуально материться.
Швыряю ключи ей на колени, прошу выметываться и никогда, никогда больше не звонить, не появляться. Она усмехается, кладет ключи между сиденьями, выходит, я срываюсь с места.
…Наматывая круги, раскачивая в себе маховик «все достали», проклиная Ллойд, - подъезжаю к галерее. И выхожу из машины. Блядь, что за злокачественная мерзость, хуже раковой клетки, пытается нокаутировать разум, заставляя думать подсознанием?
Работы, по две, висят рядом: фотография меня глазами Ллойд и рисунок меня глазами Джастина.
…Перед огнем себя уже видел. Его рисунок сильнее, размашистее и очень, очень личный, будто бы Джастин рисовал мне одному. До самого края фотографии - поле потертых крыш разной высоты, с отколотой черепицей, торчащими трубами... Цвет - стилизация под снимки конца 19 века. И я, нарисованный, поза точно как во время съемок в лофте: обнаженный, спина обхвачена руками, лицо, не смазанное, прорисованное - поднято в профиль. Стою почти на краю крыши, смотря вверх. Черт возьми, Джастин, что ты хотел сказать? Куда отправил? К чему готовишь?
…Снова край-обрыв вниз. Где она могла снять? Гора, разломанная под прямым углом, а напротив, как в детском рисунке, из-за горизонта в белое небо поднимается желто-оранжевое солнце. Я изображен штрих-графикой: голый по пояс на самом краю обрыва, руки раскинуты как на фотографии в лофте и как в первую нашу с ним ночь. Неясно, что это: вызов или попытка удержать баланс, нарочитая демонстрация или случайная открытость. В нарисованных глазах смесь желания, осторожности, призыва. Он это видел тогда?
…Прямое пустое шоссе уходит в даль, черно-серые тучи стелятся буквально над ним, посередине изображен мистер Кинни задницей на асфальте, со скрещенными в лодыжках ногами, откинутый назад с упором на руки. Не Врубель: глаза не опущены, в них усталость и отрешенность. Он увидел меня не побежденным, не тоскующим, - взявшим передышку перед новым рывком. Джастин, чего ты от меня хочешь? Или ты понял, что я устал ждать.
Выполню договоренность, сдержу обещание, - до последнего дня, потому что понимаю тебя. Но только до последнего. Потом – рывок.
Спасибо, Сара. Ты права, должен был увидеть. Предупреждение отменяется.
20 глава
POV Брайан.
Питтсбург. Март 2009
Двадцать дней.
Джоан переезжает к Клэр в Аризону, поставила в известность и предложила взять из дома то, что хотел бы. Что берут обычно? Письма, фотографии, детские игрушки, талисманы, семейные реликвии. В том доме ничего моего не было, - писем не писал, немногие личные фотографии давно забрал, снимки родных не вдохновляли, игрушки розданы, талисманы не обозначены, реликвии ко мне не относятся. Поблагодарил, оплатил поездку, пополнил счет, помог собраться, посадил на самолет.
Бен с Майклом решились на участие в тестировании нового экспериментального лекарства от ВИЧ. Договорился, успокоил Майкла, подбодрил Бена, развеял страхи Хантера, утешил Дэбби.
Гас просит приехать, но не могу сейчас бросить Киннетик, серия крупных контрактов требует постоянного присутствия. Обещаю сыну быть через месяц и свозить, куда захочет. Он спрашивает «вдвоем», мнусь «не знаю, Гас, вдвоем или… втроем». «С мамой»? «Нет». «А с кем?», «Потом скажу».
Десять дней.
Сара говорит, что Джастин съехал из своей квартиры, куда неизвестно, по телефону общается коротко. Поблагодарил.
Решил не составлять никаких предварительных планов для ситуации «он не…». Что делать, буду думать за три часа до окончания срока, если «он не…»
Семь дней.
В один день получаю два неожиданных предложения. Первое, крупная чикагская компания планирует открыть в Питтсбурге свое рекламное агентство, Киннетик вызвал интерес настолько, что они готовы предложить за него более чем хорошую сумму. Второе, аналогичное насчет Вавилона. Тед хочет посмеяться, но я задумываюсь, чем не запасной радикальный вариант. Прошу две недели на раздумье. Теодор решает, что босс сошел с ума и гонит на Ибицу проветрить мозги, слыша, что, если вдруг, продам агентство и клуб, хочу года три пожить дауншифтером на каком-нибудь острове, верный бухгалтер взывает к небесам с просьбой вернуть Кинни отнятый разум.
Три дня.
Проживал.
POV Джастин.
Нью-Йорк. Март 2009
Я летел над Питтсбургом на бреющем полете, видел сверху Либерти-авеню, кафе Дэбби, Вуди, Вавилон, Тремонт дом 6 и лофт изнутри, дом матери, школу, Вангард, больницу, институт изящных искусств, магазин комиксов, Киннетик, дом Майкла и Бена, бывший дом Линдси и Мелани, парк, детскую площадку, итальянский ресторан, хоспис. Летел через все годы: с первого шага меня 17-летнего в лужу. Смотрел на дни с ним и без него, ночи вместе и по-раздельности, проблемы, которые преодолевали и радости, которые делили. Год, три, пять. Видел его разного, себя всякого. Майкла, Эммета, Теда, Дэбби, Вика, маму, Молли, Дафни. Свою жизнь. Последняя картинка: Брайан сбивает меня взглядом, в котором прощание и слова «Ты опоздал, больше не жду».
POV Брайан.
Питтсбург. Март 2009
Сегодня.
Семь часов утра.
Тик-так-тик-так-тик-так… Блядь, никогда раньше не замечал, чтобы беззвучный будильник так громко стучал.
Восемь часов утра.
Кап-кап-кап-кап-кап-кап… Откуда? Черт, наливая кофе, пролил на стол и капли со звуком гранаты падают на пол.
Девять часов утра. Киннетик.
- Теодор, если во время презентации мне позвонят, продолжишь с той фразы, на которой я остановлюсь.
Десять часов утра. Киннетик.
- Синтия, когда прошу принести пятую порцию латте, это значит, я хочу пятую порцию латте. Мое сердце - моя забота. Хорошо?