По потолку, свесившись вниз головой, шёл мальчик. Из одежды на нём была лишь нижняя часть пижамы. У изгиба локтя, в руке торчал оборванный кусок капельницы. У него были закрыты глаза. Мальчик приближался к отцу Джонатану, и он призвал все свои силы, чтобы изгнать страх, что рождался в его теле. Он до боли сжимал крест и громко произносил имя господа. И чем ближе приближался к нему мальчик, тем громче звучали его слова. Мальчик остановился, когда его свесившаяся вниз голова находилась в нескольких сантиметрах от головы отца Джонатана. Внезапно он открыл глаза и, хотя отец Джонатан был полон решимости противостоять злу, увиденное заставило заледенеть его кровь. Глаза мальчика выражали столько злобы и ненависти, что могли ввергнуть в ужас любого человека. Он невольно отступил назад, но снова начал произносить молитвы и взывать к господу. Страх снова начал отступать и голос отца Джонатана звучал всё твёрже. Отец Джонатан смотрел в его глаза и умолял господа дать ему силы сокрушить их. Дрожь пробежала по его телу, когда он услышал голос зла, что владел телом мальчика… Голос был похож на вой одинокого зверя в ночи леса. Он был вкрадчивый… И таил в себе смертельную угрозу.
— Ты звал меня, Джонатан?
— Изыди, — закричал отец Джонатан, направляя на него святой крест, именем господа нашего Иисуса Христа приказываю тебе, — изыди. Оставь тело мальчика.
Он не успел закончить. Крест в его руке задымился, словно собираясь вспыхнуть пламенем. Отец Джонатан бросил его, но не терял присутствия духа. Он снова и снова приказывал ему именем бога покинуть тело мальчика. Отец Джонатан надеялся, что одержит вверх над нечистью, но. раздался снова голос зла.
— Как скажешь, Джонатан!
После этих слов отец Джонатан услышал звон разбитого стекла, а через мгновение увидел десятки остроконечных осколков, которые летели прямо на него. Он понял. Ещё один миг и его ничто не спасёт. Отец Джонатан что было силы закричал:
— Святой Генрих, помоги!
Осколки стекол словно услышали его крик. Они свернули прямо перед отцом Джонатаном и вонзились в стену. А вслед за этим он снова услышал голос зла, и сердце его возликовало от радости.
— Пусть будет по твоему, Джонатан! Я оставлю тело мальчика. Пусть делает, что хотел!
Едва зло произнесло эти слова, как глаза мальчика закрылись.
Отец Джонатан горячо благодарил господа и святого Генриха за одержанную победу над злом и занятый своими мыслями не замечал, что происходит вокруг него. Он не видел, как мальчик вытащил один из остроконечных осколков стекла и направился в сторону родителей. Лишь услышав душераздирающие крики, он, наконец, обернулся. Взгляду отца Джонатана предстало ужасающее зрелище. Мальчик наносил глубокие удары по своим родителям. Несчастные пытались увернуться, но мальчик настигал их повсюду. Их кровь била струями. Она была на полу, на стенах, даже на потолке. Отец Джонатан бросился к мальчику, желая остановить его, но так и не сумел добраться до него. Какая-то сила приподняла его и начала бить об стены… Его сознание померкло.
Боуду так и не удалось воспользоваться советом отца Джонатана. Едва он нашёл приличный бар, как последовал телефонный звонок. Боуд оставил недопитый стакан с виски, оставил деньги на стойке и быстрыми шагами вышел оттуда.
По дороге в больницу Боуду не давала покоя одна мысль. Почему Джонатан попросил его уехать из больницы? А если он что-то чувствовал? Эта догадка отложилась в голове Боуда.
Боуд ещё издали увидел десятки включенных полицейских сирен, мигающих возле больницы. На въезде его машину остановил полицейский. Увидев удостоверение, он пропустил Боуда. Боуд остановил машину и, выйдя из неё, направился к двери, через которую так и не вошёл несколько часов назад. У входа толпились около двух десятков полицейских. Все они вполголоса разговаривали. Боуда они проводили испытывающими взглядами. В вестибюле больницы его снова остановили и проверили документы. Затем ещё раз проверил у него документы полицейский, который сопровождал пассажиров в лифте. Наконец, после многочисленных остановок и проверок, Боуд добрался до 7 этажа. Как только он вышел из лифта, как тут же остановился словно вкопанный. Буквально в десяти шагах от него на полу лежали два тела. Чуть в стороне от них лежало ещё одно тело — ребёнка. Четвёртое тело лежало возле стены, рядом со стойкой. Все тела были изрезаны настолько чудовищным образом, что невозможно было различить черты лица. Всё вокруг было перевёрнуто. Валялись сломанные стулья. И везде. повсюду была кровь. Она была везде, даже на стенах и потолке. В коридоре находилось не менее 20 полицейских. Несколько экспертов скрупулезно изучали место преступления. В стороне от всего Боуд увидел Джонатана. Он был в наручниках и стоял с опущенной головой. Рядом с ним двое полицейских допрашивали мужчину и женщину, в которых Боуд признал родителей девочки, которые приходили за Джонатаном в церковь. Пока Боуд осматривал место преступления, к нему подошёл один из детективов. Боуд предъявил ему своё удостоверение.
— Что здесь произошло? — коротко спросил у него Боуд.
Детектив кивнул в сторону отца Джонатана
— Священник постарался. Четыре убийства. Убит 7-летний мальчик, его родители и дежурная сестра.
— Что за бред? — не сдержавшись, вспылил Боуд, неужели кто-то всерьёз может считать, что всё это совершил отец Джонатан?
— Свидетели указывают косвенно на него. Он сам признаёт свою вину. Да к тому же, кроме него, здесь никого не было.
— Полнейший идиотизм!
Боуд направился прямиком к отцу Джонатану. Тот едва взглянул на Боуда. Боуд подозвал одного из детективов и попросил снять с Парка наручники.
— Но этот человек обвиняется.
— Снимите наручники, — Боуд резко повысил голос, — Джонатан Парк находится под нашей юрисдикцией.
Полицейскому ничего не оставалось, как подчиниться. Он снял наручники с отца Джонатана. Боуд сразу же протянул ему руку. Отец Джонатан печально посмотрел на протянутую руку.
— Ты не смог спасти этих людей, но мою жизнь ты спас, Джонатан. Снова спас. Я уверен в этом. Как уверен в том, что ты сделал всё, чтобы спасти этих несчастных.
Отец Джонатан молча пожал его руку и прошептал:
— Смерть этих людей на моей совести. Джеймс, я не знал, просто не знал, я не имел понятия… что это!
— Агент Боуд, вы совершаете большую ошибку, — раздался позади них голос детектива.
— А сейчас совершу ещё большую, — отозвался Боуд. Взяв отца Джонатана под руку, он повёл его к лифту.
— Остановитесь — закричал им вслед детектив, в то время как все полицейские, оставив свои дела, смотрели на отца Джонатана и Боуда. Вы не можете забрать главного подозреваемого в преступлении.
Боуд на мгновение остановился и повернулся лицом к детективу. На его лице заиграли скулы.
— Если вы хоть на мгновение допускаете, что человек, который только и занимается, что с утра до вечера заботится о нищих и голодных, мог совершить всё это — так вы просто глупы. А если вы надеетесь найти здесь улики, указывающие на преступника, или надеетесь призвать к ответу, существо, совершившее всё это, — так мне вас просто жаль.
Больше не говоря ни слова и оставив всех стоять с остолбеневшими лицами, Боуд завёл отца Джонатана в лифт. Двери закрылись. Лифт поплыл вниз. Они без излишних хлопот вышли из больницы. Боуд посадил отца Джонатана на переднее сиденье и только после этого сел за руль и завёл машину. Через минуту они выехали с территории больницы. После короткого размышления с самим собой, Боуд направил машину в сторону конспиративной квартиры. Добравшись до квартиры, Боуд усадил отца Джонатана за стол и самолично приготовил ему крепкий кофе. Заодно он приготовил кофе и себе. Боуд передал дымящуюся чашку отцу Джонатану, которого всё ещё сотрясала лёгкая дрожь. Взявшись за чашку двумя руками, отец Джонатан порывисто сделал несколько глотков. Боуд видел, что произошедшее в больнице очень сильно подействовало на него. И поэтому некоторое время не беспокоил его, давая ему возможность прийти в себя. Сам он уселся чуть в стороне, но таким образом, чтобы у него была возможность наблюдать за отцом Джонатаном. Боуд приложил стакан ко рту, собираясь сделать очередной глоток кофе, когда услышал голос отца Джонатана: