— С выпуклым рельефом?
— Вот-вот, с выпуклым рельефом! Там был такой медицинский символ: змеи вьются вокруг палки, а наверху — крылышки.
— Вы имеете в виду жезл-кадуцей?
— Точно! Кадуцей…
Меня будто спихнули в канализационный люк.
На глазах мертвого пациента лежали метки!
Чем это еще может быть, как не подписью злодея?
— Это плохо, да, плохо? — зачастила Нодди, прочитав потрясение на моем лице. — Есть кое-что еще…
Она впилась в меня своими темными овальными глазами, словно долгое время сдерживалась и теперь ей, позарез нужно было высказаться.
— В первый раз, месяцев шесть назад, я нашла эти круглые штуки на глазах другого мертвого больного. Я тогда еще подумала: монеты перевозчику. Жуткое дело… Но потом, когда они появились на мистере Харрисе… честное слово, я чуть не заорала в голос. Не только со страху, но и от злости. Он мне понравился, этот старичок, забавный такой. И я ему тоже… А теперь эти штуки? Ну, уж нет, хватит с меня, пора бы тут хорошенько разобраться.
— Отчего же вы в полицию не сообщили? — спросила я скорее для проформы, потому как Уилкинс хоть и была лично мне симпатична, особым умом явно не отличалась.
— Как это — не сообщила?! Еще как сообщила! Правда, не в полицию, а старшей медсестре, а уж она обещала все передать самому мистеру Уитли! Мистер Уитли — самый главный у нас в больнице, он генеральный управляющий!
У меня так билось сердце, что в ушах гремело. Каким образом госпиталю удавалось скрывать столь дикие вещи?
— Нодди, — сказала я, — надо, чтобы вы написали заявление.
Женщина тут же отодвинулась, уткнувшись плечом в закрытую дверцу.
— Нет, пожалуйста, — испуганно отмахнулась она. — Мне без этой работы хоть в петлю! Ведь я одиночка, двое малышей…
— Понимаю-понимаю, — поспешила я ее успокоить. — Никто и не узнает, обещаю. А вы, кстати, беседовали с этим управляющим?
— Да-а уж, беседовала… Он меня чуть не съел! — Молодая женщина покачала головой при воспоминании. — Сказал, что монетки просто чья-то шутка, а если я пойду языком чесать, то больнице это влетит в приличную сумму, и придется пойти на сокращение штатов… А я не дура, мне много раз повторять не надо. — Она помолчала. — В общем, я заткнулась. А что прикажете делать?.. Ну, так вот, а потом до меня дошли слухи, будто на других пациентах тоже появлялись эти штуковины. Но народ сделал вид, будто ничего не случилось. И действительно, на несколько месяцев все успокоилось, а потом — бац! бац! бац! Мертвые больные, один за другим, один за другим… И у каждого монетки на глазах!
— Сколько именно, Нодди? Сколько умерло?
— Не знаю я! — Она вдруг протянула мне оголенную по локоть руку. — Видите, вся в пупырках? Ни спать, ни есть не могу… Нет, если это и в самом деле чья-то шутка, как уверял мистер Уитли, то пусть мне расскажут, где тут юмор!
Глава 67
Я нетерпеливо поерзала в мягком кресле с высокой спинкой. Под ногами ковер с плотным ворсом; рядом кофейный столик из светлого дерева с небрежно брошенным номером «Форчун»; приятная обстановка… Словом, все, как и полагается для приемной человека уровня Карла Уитли, генерального управляющего муниципальным госпиталем.
Секретарша бережно положила трубку и сообщила, что мистер Уитли готов принять меня прямо сейчас.
Я вошла в офис с огромным количеством окон. Из-за стола поднялся седовласый мужчина с гладкими розовыми щечками и в очках с проволочной оправой. Внешне он изрядно смахивал на сенатора-республиканца или бритого Санта-Клауса.
Мы потрясли друг друга за руку, и я показала ему свое удостоверение, попутно размышляя о том, что у меня с собой нет ни напарника, ни ордера, ни даже номера заведенного дела. Из всех улик и свидетельств — лишь страх Нодди Уилкинс и ни на минуту не дающий успокоиться образ мамы Юки.
— Лейтенант, я, признаться, не совсем понимаю, — начал Уитли, едва усевшись в кресло. Я заняла место через стол. Из окна, напротив, по глазам больно било солнце. — Кто-то пожаловался в полицию? Кто именно? И по какому поводу?
— Вас это удивляет? Теперь я должна признаться, что не совсем понимаю. На ваш госпиталь, извините, в суд подали.
— Чушь! — отмахнулся Уитли. — Издевательство над правосудием! У нас замечательная больница, просто мы живем в такое время, когда чуть что — сразу в суд!
— Тем не менее, я хотела бы задать вам несколько вопросов.
— Ладно, — легко согласился он, переплел пальцы за головой и откинулся в своем роскошном кресле а-ля президент. — Валяйте!
— Что вы можете сказать о монетах, которые ваши сотрудники иногда находят на глазах умерших больных? И как долго это продолжается?
— Ах, монеты… — протянул он, возвращаясь в прежнюю позу и бросая на меня снисходительный взгляд. — Вы, должно быть, имеете в виду пуговицы?
— Монеты, пуговицы… Какая, к черту, разница? Между прочим, в моей профессии их называют уликами.
— Уликами чего, дорогой мой лейтенант? Нам известны причины смерти каждого пациента, и ничто — ни разу! — не указало на убийство. Хотите знать мое мнение? Эти пуговицы — просто дурацкая шутка. Черный юмор.
— Потому вы и не сообщили о них в полицию?
— А что именно сообщать? Больные действительно порой умирают!
Уитли выглядел невероятно самодовольным, а мне в людях никогда не нравилась такая черта. А в сочетании с гладким детским личиком на фоне лошадиного ржания и подавно. Не говоря уже о том, как он нагло и неуклюже пытается задурить мне голову.
— Сокрытие улик, мистер Уитли, является преступлением. Или вы расскажете мне все об этих пуговицах, или в нашей приятной беседе придется поставить точку, после чего я вас арестую за препятствование полицейскому расследованию.
— Арестуете? Секундочку, лейтенант, я только адвоката приглашу.
— Ради Бога, — ответила я. — А пока мы его ждем, призадумайтесь над ситуацией. У вас до сих пор была неплохая репутация. Но под каким углом все начнет смотреться, когда я проведу вас в наручниках мимо шеренги полицейских машин с включенными мигалками и сиренами?
Уитли потянулся к интеркому. Набрал несколько цифр, после чего сердито бросил трубку на место.
— Слушайте, это же курам на смех! — Его глаза прожгли во мне две дырочки. — Да подавитесь! Нам скрывать нечего!
Он рывком открыл ящик стола, извлек кремовый конверт с больничной эмблемой в верхнем левом углу и, разжав пальцы, уронил его на столешницу.
— Такие пуговицы, лейтенант, можно купить в любом магазине, где торгуют спецодеждой. Как видите, я не чиню никаких препятствий… А что касается этого идиотизма в целом, то он не может выйти за рамки данного медучреждения. Если вы хоть чем-то навредите нашей репутации, я позабочусь о привлечении муниципалитета — и вас лично! — к ответственности за клевету.
— Что вы так занервничали? Если между пуговицами и смертью пациентов нет причинно-следственной связи, вам не о чем беспокоиться.
С этими словами я протянула руку за конвертом, подняла не заклеенный клапан и заглянула внутрь.
Блестящие латунные бляшки.
Десятки кружочков, каждый размером меньше десятицентовика, с небольшим продырявленным выступом сзади и рельефным изображением кадуцея спереди.
Я потрясла конверт, и пуговицы забренчали. Хм-м… может, прав Уитли? Самые обыкновенные униформенные пуговицы. Ничего особенного.
Впрочем, мы оба знали, что за каждой парой из них стоял человек, умерший в муниципальном госпитале.
— Мне нужен список всех пациентов, на которых нашли эти штуки, — сказала я.
— Хорошо, пришлю по факсу, — пожал плечами Уитли.
— Очень вам признательна, — сложила я руки на груди, — но я предпочитаю подождать прямо здесь.