И как же всё-таки, природа не давала понять, что когда дом заселён, то дикое озеленение, будто чуя чужую территорию, не осмеливалось проникать на неё, а теперь, даже сквозь оконные рамы лез вьюн.
Следуя за Ефимом, парень заметил заросшие тропинки, ведущие неизвестно куда, потому что те места уже, видимо, давно были закрыты зелёной стеной.
Они остановились возле покосившегося маленького сарайчика, больше похожего на крупный шкаф, стоявший неподалёку от жилища. Ефим открыл его двери, и стало видно, для хранения чего он предназначен. Хотя, и до того стало очевидно, что в нём находятся разные хозяйственные инструменты, не все вещи были знакомы Леону. Большую часть принадлежностей почему-то занимали какие-то деревянные дубинки и черенки, и не имелось того, что предназначено для работ.
- Вот, держи - Ефим снял с подставки и протянув Леону длинный, по сравнению с остальными, деревянный шест.
“Хм. И как же мне эта палка пригодится?”- с усмешкой и некоторым удивлением подумал парень. В действительности, собой она не представляла ничего. “Ладно. Я уверен, что этому миру ещё есть много, чем меня удивить”
- Что это? Это нужно мне?
- Ну, ты даёшь. Конечно! Чем ты косить-то будешь?!
- Эм... И как? В смысле, как мне этой палкой скашивать?
- Да... Сразу видно, городской, раз такого простого инструмента не знаешь. Отойди.
Леон последовал не стал отрицать своей призрачной принадлежности к какому-то городу и последовал совету мужика, который взял себе такой же шест. Он встряхнул им в сторону, после чего из этой палки выскочило лезвие на том, месте, где оно должно быть у обычной косы.
“Это что сейчас было?! Я думал, это обычная деревня, а не долина высоких технологий. Но, может, не трудно догадаться, что лезвие сидит внутри шеста. И зачем этому месту такие заморочки?”
Поражение Леона было вызвано, скорее тем, насколько его мир и этот отличаются, ведь, естественно, современный прогресс достиг намного большего, и раскладной косе уже просто было некуда конкурировать со сборочным комбайном, поэтому в её изобретении человечество не нуждалось.
- Ну и ну. Это ты сам, что ли сделал? - поинтересовался парень.
Мужик изменился в лице, видимо выражая удивлённую досаду о том, как можно не знать таких “простых” технологий.
- Ну, ты, серьёзно, тьма городская! Такие же у вас в столице делают.
- Ах. Правда? Хорошо. Так, пошли?
- Пошли-пошли. Будем учить тебя работать - прозвучали самые неудобные для Леона слова, учитывая, что он и так круглый год выполняет хозяйственные поручения.
Вооружившись лишь парой кос, Ефим вывел Леона за пределы поселения. Под немного наклоненной в сторону аркой, уходящей в обе стороны заборчиком, располагался выход из деревеньки, который тропинкой уходил в лес.
Пение птиц отражалось от пустоты и эхом перекликалось на дальние расстояния, а между этим их прерывали слабые порывы ветерка, колыхающие нетронутую хвою деревьев, закрывающую небо. Вся эта обстановка наводила такую благодать, что Леон не упускал мысль о радости, что попал сюда.
“Сойдёмся на мысли, что я умер. Но в этом понимании... хорошо ли это? Мне сейчас совершенно не хочется ни о чём волноваться. Ни тебе будничной суеты, ни мерзкой мрачной погоды... Только Нина... Что она сейчас чувствует? В безопасности ли она?”
Одной стороной тропа пробегала мимо оврага, с другой расположилась насыпь с торчащими из неё корнями деревьев. Спустя недолгое время, её извилистая форма плавно начала переходить на прямую траекторию, а гущина чащи всё уменьшалась.
- Слушай, Ефим.
- Ась?
- Почему вы с Агафьей единственные в этой деревне? Вы ведь, одни там живёте.
- Да, уже довольно давно мы с ней одни там. Так сложилось, что после того, как в ней разбойники погром устроили, я там один захотел остаться. А Агафья... Она же моя супруга, как-никак. Мы там, конечно, остались, но дом-то всё равно был потерян - усложнил рассуждение Ефим - Люди, семья... Их-то рядом и так не было. А какой же дом без семьи? Так мы с ней друг друга и выручаем. Один-бы я смог жить, но жить с Агафьей мне теперь, как-то привычней.
Вдаваться в подробности такого происшествия Леон не решился. Погром, который довёл поселение до того, что все жители не желали там находиться, дело не столь приятное, а то, что почувствовал человек, испытавший это на себе, потерявший свой дом, не в интересах Леона.