Видан как всегда бежал вперёд своего батьки. Он бы и сам, без него, смог бы добраться до дома, потому как уже каждое дерево по пути знал до единой трещинки. Ему не было грустно от того, что в его лессу так тихо, наоборот: он чувствовал в любом месте этой дремучей чащи, что он не один. К тому же, ему было с кем разделить это чувство, помимо отца. Его многочисленный народ владел всем, что не переступало за границы города на севере и полей на юге.
А путь-то до дома был совсем недалёк, поэтому, уже вскоре в стволах сосен стали различимы возвышающиеся брёвна ограды и крыши домов за ними. Забор этот не возвышался выше, чем на три метра и эта постройка была недостаточно укреплена, чтобы зваться острогом. Часовых башен у неё не было, разве что на возвышениях, по кругу, сторожили здешние солдаты от всякой напасти мелкого масштаба, хотя, даже ворота здесь запирались лишь на ночь. Ну, а что поделаешь, если ближайшие укрепления других народов в тысячах вёрстах отсюда, а нападения такого большого места, как город, можно было и не ждать. Зачем избивать немощное дитя, отделившееся в своё время, дабы вести самостоятельную жизнь...
С немного поникшим взглядом глава семейства плёлся за жизнерадостным, ничего не подозревающим ребёнком, заходящим в ворота.
- Поникший вид у тебя, Ачим! - крикнул один, знакомый ему солдат, как раз, выполняющий свой бессмысленный долг.
В отличие от мрачного на вид Ачима, голубые глаза и рыжая шевелюра часового выделялись среди серых цветов остальных жителей. Стоял он прямо, с иголочки, словно не кучку халуп охраняет, а самый настоящий острог. Но, видимо, в этом и заключалась радость его жизни. Видимо, ему есть на кого равняться.
- Сегодня, вижу, не прибежало в руки? Пустой идёшь. Чего ж молчишь? Ничего, научится ещё твой сынишко-то! Поди больше тебя приносить будет. Право! Ха-ха...
Оказавшись в ограде, он Ачим шёл к своему дому, стоящему посередине всех, хаотично разбросанных жилищ. Каждый занимался свои делом в этом, окружённом хаосом и гармонией месте и все обращали внимание, как один из них идёт лишь с колчаном из трёх стрел за спиной и без результатов...
- Уж голову-то подними - добрым и ничуть не жалостным голосом произнесла, стоящая подле своего мужа женщина, и уже у порога дома смотрела ему прямо в глаза - Все ж и так знают, что ты здесь главный, а не балбес какой-нибудь.
Главных в их общине выбирали не абы как, а взятием под себя чужих деревень. Из трёх атаманов выбирался тот, кто раньше других заставит какое-нибудь село дань их общине выплачивать. Так Ачим одинажды собрал бравых мужиков, да и пришёл в одно селение. И не рады там ему стали и стали его гнать, а уходить-то уже некуда, так и пришлось её разорить. И ушёл Ачим, почти с пустыми руками, а когда вернулся, то понял он и поняли все, что другие-то уже не придут, так как долго их не было. Так он и стал владеть общиной. Да только, не на кого стало при Родионе налетать-то. Не с кого дань собирать. Так и осталось селение в прежних временах, и больше ничего нового там не появлялось.
- А где ж охотник наш второй? - сказала жена, переступая порог дома. Ачим последовал за ней.
- Ви... - уж было хотела она позвать своего сына.
- Погоди немного. Пусть ещё там будет.
- И с какого-бы это?
Ачим грузно вздохнул, перед тем, как рассказать своей жене всё, как было.
- В общем... были мы когда там... в лесу, подстрелили оленя...
- Так что ж домой-то не принесли?!
- Не понесли бы мы его... убежал он. Да пошли с Виданом смотреть... куда убежал... ну и набрели... на кладбище.
Женщина сразу изменилась в лице, ведь она знала, о каком кладбище идёт речь, ведь в её семье уже слегали люди, после того, как в таких местах побывали, и ей точно не хотелось повторения. Она молчала в ожидании худшего, приложив руку к своим губам.
- Олень, он... туда и спустился... и Видан за ним...
Мать опустила взгляд куда-то вниз, поняв, насколько всё плохо.
- Сколько он там пробыл? - спросила она тихим и спокойным голосом, не предвещавшим никаких эмоций.
- Минуту где-то, не больше. Он ещё не знает, что будет дальше...
Как ни странно, вид женщины был скорей всего задумчивым, чем грустным и готовым расплакаться, проклиная эту жизнь, спрашивая, за что ей и её родне дана такая судьба. Нет: она доверяла всему, что знает и понимала, что нужно действовать, пока не стало поздно.
Но в этот же момент в доме показался один из жителей селения.