– Хорошо, дорогой. У меня самой этот город сидит в печенках.
– У меня тоже. Ничего хорошего он мне не дал. Ну, кроме тебя.
Она улыбнулась и обняла меня. Как легко им угодить… иногда.
Логика говорила, что мы совершаем безумие. Что мирная жизнь будет налажена в городах… если она вообще будет. Но инстинкт твердил другое, прямо противоположное.
«Беги и не оглядывайся».
Я ведь знал то, что Насте еще пока не решился сказать. И мало кто в городе это знал. Слухи уже циркулировали, но медленно, потому что скованный холодом город был лишен всех привычных средств связи.
Идея немедленно покинуть его созрела у меня в голове сразу после отключения энергии. Но сначала я попытался сделать это один. Тоже своего рода разведка.
Я использовал для этого свой «Фольксваген». Улицы еще не были занесены. Изредка по ним видимо проезжало что-то типа грейдеров, пробивая дорогу.
Но дальше выезда из города я не попал.
Не доезжая километра, я уткнулся в хвост гигантской пробки. Очередь из машин тянулась до самого переезда. После десятиминутного ожидания, не добившись от таких же злых и замерзших водителей внятных ответов, я пошел вдоль автомобилей, узнать обстановку.
Там у шлагбаума был развернут импровизированный пост в железнодорожной будке, ярко светили прожектора, а рядом горел костер, у которого грелось несколько человек в форме.
Слегка пьяный полицейский – я понял, что это не гаишник, а что-то типа СОБРа, но что он тогда делал с ними? – сказал мне, чтобы я возвращался в город. Что здесь я не пройду. И что мне очень повезло, что я нарвался на них, а не на тех, кого они тут недавно казнили.
Тут я увидел у двоих из них автоматы, увидел тела в снегу. Штук десять трупов. И кровь всюду.
А прямо за поворотом, за железнодорожным переездом – я увидел это в свете костра и прожекторов – пробка продолжалась. И конца и края ей было не видать.
С неба падало, буран ночью был довольно сильный, и заторы из машин, многие из которых уже были присыпаны сверху, чередовалась со снежными заносами. Машины выглядели, будто их бросили. И не было видно никакой дорожной и снегоуборочной техники.
Нет. Здесь мы в ближайшую неделю не проедем.
Я не стал ждать, а сделал так, как они сказали – сел за руль, развернул машину на 180 градусов и поехал обратно. Не стал даже в мыслях подвергать сомнению их правоту. Кем были те, кого они убили, и действительно ли эти служивые меня спасли… я так и не узнал.
Я вернулся и поставил машину в гараж. Здесь ей уготовано стоять долго, очень долго.
«Ну и что, что ребенок? Рядом есть совхоз, а там медпункт и фельдшер, – подумал я. – Да хоть ветеринар, еклмн. А здесь скоро не будет ничего. Надо уходить».
Я понял, что остались считанные дни.
Должен существовать другой путь. И я его нашел.
Взвесив все еще раз, я решительно постучал в дверь соседа-железнодорожника. На вокзале не получилось узнать, будут ли вновь ходить поезда. Может, он чем-то поможет.
Электрички и скорые поезда не ходили уже несколько дней, но изредка я слышал под окнами – мы жили совсем близко к дороге – стук колес. Это были товарняки и инженерные поезда с какой-то хитрой железнодорожной техникой. Пару раз даже проехал с ревом «Буран» или как там называют состав, который разгоняет снежные заносы.
* * *
– Родная, пляши, – сказал я Насте через пять минут, – Мы уходим.
– Отлично. Дай мне только час на сборы.
Для женщины это совсем немного.
На самом деле я сам был далеко не уверен, что успею собраться так быстро и ничего не забыть. И что-то мне подсказывало – то, что мы не возьмем, мы можем больше не увидеть.
Уходя, я еще раз оглядел наше жилище. В нашей квартире нечего воровать, кроме холодильника, так что пусть мародеры подавятся. Дверь я, тем не менее, закрыл на все замки. И во внезапном приступе мизантропии оставил в верхнем ящике буфета пустую бутылку водки, куда аккуратно вылил две бутылочки уксуса. Хорошие люди по квартирам не лазят, а тем, кто будет курочить мою дверь, я от души желал окочуриться на месте.
Но потом подумал… и вылил уксус в унитаз. Мир изменился. И собственность сейчас – совсем не то, что раньше. Кто знает, что еще придется делать нам?
Свой ноутбук «Samsung» я взял с собой с наивной надеждой на возвращение прежней жизни. Даже Фунтика мы накормили, дали ему слабое успокоительное, применяемое для кошачьих, и посадили в рюкзак. Пакостливый, конечно, гад, но если его выпустить во двор, ему предстоит исчезнуть в желудках наших сограждан. Жалко.