– Надо проверить, – кивнул он.
– А если пальнет? – резонно заметил боец. – Хрен знает, может у него оружие есть. Давай гранату кину?
– Кидай.
После несложных манипуляций граната полетела в распахнутый зев погреба, и люди сиганули прочь, широко раскрывая рты. Взрыв, хоть и приглушенный подземельем, все равно резанул по ушам, крышку лаза вырвало ударной волной, унося куда-то вглубь помещения, а из проема взметнулось пыльное облако, вперемешку с комьями земли и обломками дерева. Когда все осело, выживальщики вернулись назад.
– Ну что, будем смотреть?
– Я посмотрю, – буркнул Сыскарь, и полез в лаз.
Правда, вниз пришлось спрыгивать, обломки лестницы разметало по всему подземелью. Да и подземельем это можно было назвать с большой натяжкой, скорее, небольшим тамбуром начинавшегося подземного хода. Сыскарь посветил в полуобвалившуюся нору фонарем, но никого там не обнаружил. Шустрый малый оказался, только не понятно, успел удрать, либо его тут завалило землей. Копать сыщик не собирался. Ни к чему это.
Когда Сыскарь вернулся во двор, то застал картину, похожую на кадры фильмов о Великой Отечественной войне, только в роли карателей сейчас выступали выживальщики. Оставшиеся в живых после штурма жители: двое мужчин и женщина, стояли на коленях, под прицелом оружия людей Тарана, а сам он, как заправский гауптман, вышагивал перед ними, заложив руки за спину. Но его совершенно не интересовало, «гдье ест русиш партизанен». Он был очень на них зол по другой причине.
– …все бы вам и дальше сходило с рук, но вы, твари, на сына моего позарились. За это, мрази, мы будем рвать вас на куски.
Василий, лицо которого было похоже на большой кровоподтек, сплюнув кровью, криво усмехнулся и бросил в спину кочевнику:
– Блядь, надо было твоего выродка первым есть, а не на десерт оставлять…
– Что ты сказал? – Таран стремительно развернулся и врезал людоеду ногой по лицу.
Заваливаясь набок, Василий засмеялся, чем разъярил Тарана еще больше. Остервенелые удары посыпались без остановки. Усиленные металлическими вставками носки берцев ломали ребра, отбивая внутренние органы, так что вскоре истязаемому было уже не до веселья. Смех сменился хрипом и стонами.
Сыскарь взирал на экзекуцию с философским спокойствием, совершенно уверенный в правильности происходящего. Ведь это было прямое подтверждение общеизвестного «бумеранга». Сколько бы зла ты не сотворил, это все тебе вернется обратно. И пусть не всегда этот принцип срабатывает, а может и срабатывает, но пострадавший об этом никогда не узнает, сейчас же приятно быть свидетелем правильной работы вышеозначенного «бумеранга». Да и жажда мести удовлетворена сполна. Зря говорят, что месть – блюдо, подающееся холодным. Нет, мстить нужно сразу, пока еще пыл злобы не угас, иначе есть вероятность постепенно охладеть к врагу, и по доброте душевной вообще простить.
Когда Таран выдохся, Сыскарь подошел ближе и, вскинув пистолет, выстрелил.
– Ты зачем это сделал? Я еще не закончил! – заорал Таран.
– Я имею на это полное право, – спокойно возразил сыщик. – Это моего друга они убили на моих глазах. А твой сын жив. Я вернул тебе его.
Таран кивнул и отвернулся. Обвел взглядом своих людей и отдал приказ:
– Этих – кончайте! И сжечь тут все, к ебеням.
Раздался нарастающий женский вой, но нестройный залп одиночных выстрелов прекратил его на самом пике.
Вскоре потянуло дымом, послышались рев коров и визг свиней, в панике спасающихся от огня – кто-то из выживальщиков выпустил живность из загонов. Окидывая взглядом пожираемые пламенем постройки, Сыскарь обратил внимание на ближайшие к хутору деревья, где среди листвы ему почудилось светлое пятно, похожее на человеческое лицо. Напряженно всматриваясь в границу еще нормального, не аномального леса, он пару раз моргнул, чтобы избавиться от рези в уставших глазах, но ожидаемого не увидел. Видимо, все-таки показалось.
Отвернувшись, Сыскарь неторопливо пошел к выходу с хутора, проделанному секачом-мутантом. Нужно забрать мотоцикл и возвращаться в Николо-Павловский. Есть еще несколько нераскрытых дел, только как на них сосредоточиться, он не знал.
Слишком пусто было на душе…
Олег Бондарев. Огонь, который не гаснет
Старая повозка, запряженная лошадью с обожженными боками, неторопливо ползла по степи на восток. Ядовито-зеленые копыта кобылы и колеса телеги мяли и без того куцую траву. Близилась зима, но ноябрь еще держался под ее холодным натиском; для мира нынешняя осень вполне могла стать последней, и природа, будто чувствуя близость конца, держалась из последних сил.