«Мороз – значит, забвение…» – думал Виктор, хмуро глядя на линию горизонта.
Где-то там, за ней, прятался от взглядов усталых путников Огонь, Который Не Гаснет.
– А почему он все время горит, па?
– А фиг его знает, Миш. Горит и горит. Нам-то что? Лишь бы с толком…
Сын кивнул. Он был болен: кожа слазила, как стружка под острым рубанком, стоило только рукой по спине провести. Доктора только руками разводили, но их и осталось-то – по пальцам руки сосчитать.
«И так-то были одни шарлатаны, а сейчас – подавно…» – подумал Виктор.
Шумно шмыгнув носом, он погладил сына по голове – до нее зараза, по счастью, еще не добралась.
«Единственный шанс для всех нас – Огонь… другого лекарства нет».
– Это как химиотерапия при раке, – рассказывал Сергей Батулин, один из лучших врачей в поселке, чья жена уже несколько месяцев более-менее успешно боролась с онкологией. – Может помочь, а может – убить. Как повезет.
– А кому-то уже помог? – спрашивал отец. – Есть примеры?
– В нашем поселке вроде бы нет, – тут же смутившись, отвечал врач. – Но, по слухам, на Севере уже трое исцелились. И с Юга весточку мне коллега прислал…
– А у нас почему же никто не хвастался?
– А у нас еще никто не ездил, видимо. Ну, насколько я знаю.
Брехня это, думал Виктор, вместе с сыном шагая по пустынным улицам поселка. Он точно знал, что их соседи, Петровские, уехали к Огню и не вернулись. И еще Тимофей – парень, с которым Виктор вместе в кузне работал – собирался ехать, а потом пропал, и черт его знает, куда делся. Может, поехал к Огню, а, может, загнулся от донимавшей его болячки и лежит себе в своем подвале, разлагается тихонько, покуда другие там, наверху, еще пытаются спастись от убийственного влияния нового мира.
«Хотя и старый-то был не подарок, как папка рассказывал… но новый его переплюнул, это точно».
Батулин, увы, так Мишке ничем и не помог – только мазь бесполезную выписал да значок подарил, красивый, блестящий, и сказал его всегда у сердца носить, для улучшения самочувствия. Поняв, что иного пути нет, Виктор начал собираться в путь. Выменял у барыги Петровича старую повозку и лошадь, затарился консервами, чтобы хватило и туда, и обратно… и даже, сам того не желая, обрел попутчика в лице соседской старушки.
– Тамара Семеновна, ну вы-то куда? – удивлялся Виктор.
– А чего мне тут сидеть, Вить? – гладя Мишу по голове, грустно усмехалась бабуля. – Я слепну, врачи помочь не могут. Еще чуть, и не смогу не то, что работать, но и просто ходить без помощи… а кому оно надо – тащить на горбу слепую старушку…
«И нам не надо», – подумал Виктор, но отказать не смог – не так был воспитан. Да и Мишка так смотрел на отца…
«Добрый он у меня… даже слишком. Эх…»
И вот они втроем уже неделю болтались в старой повозке. Тамара Семеновна обыкновенно молчала, лишь изредка ее пробивало на ворчание и философские речи, так свойственные старикам. Но сейчас она, заслышав короткий разговор между отцом и сыном, решила вставить свои пять копеек:
– А я слышала, что Огнем пылает дом некоего отшельника… вроде бы он как раз лекарем был, поэтому и Огонь теперь лечебным сделался…
– Отшельник в степи? – недоверчиво переспрашивает Виктор.
Он понять не может, как можно в одиночку выжить здесь, средь куцей травы. Из зверья тут разве что мелочь всякая, чем питаться? В лесу, конечно, тоже давно не зоопарк, но тут-то вообще ничего, ящерки да тушканы…
– Ну, так говорят. Я сама не знаю, как такое возможно, но, может, магарычей хватало, за лечение?
– Ну, может… но вы о нем раньше вообще слышали? До того, как Огонь вспыхнул? Я, например, от вас сейчас впервые узнал…
– Вить, я просто старушка, которая пересказывает, что слышала, – со вздохом напомнила Тамара Семеновна. – Не суди уж строго…
– Да я не сужу… так, рассуждать пытаюсь…
Когда стемнело, остановились на ночлег. Развели костер, согрели консервы, поели, спину Мишкину мазью обработали (скорей, для собственного успокоения, нежели с толком) и спать легли – все, кроме Виктора: он привычно дежурил до трех утра, после будил сына и до рассвета худо-бедно пытался хоть самую малость передохнуть.
Получалось едва ли.
«И чем все это кончится, интересно?» – думал Виктор, вглядываясь во тьму и постукивая пальцами по лежащему на коленях револьверу.
Сын тихо сопел позади. Оглянувшись, кузнец с грустью уставился на бледного кроху.
«Ленку потерял… но тебя так просто не отдам, клянусь всем, что у меня осталось…»