Скуратов улыбался, приседал, размахивал руками, бил себя кулаками в грудь. Потом вдруг замер, оглянулся по сторонам, и на лице у него отразилась тревога. Он посмотрел на деда, пригладил волосы, спросил:
— Ну, рад?
— Удружил ты, братец, мне, век не забуду! — растроганно ответил дед Рыгор и погладил шершавой рукой кусочек блестящего металла. — Если бы не ты…
— Э-э, ерунда, — пробормотал Скуратов и, ещё раз насторожённо оглянувшись, стал торопливо одеваться.
— Озяб? — посочувствовал дед.
— Есть немного, — передёрнул плечами Скуратов. — Боюсь, как бы снова зуб не разболелся.
Он сам сел на вёсла и погнал лодку так, что за кормой закипела вода…
…И ещё два человека видели Скуратова на Чёртовом виру. Эти двое тоже лежали в лозняке, только на противоположном берегу. В руках у одного был бинокль, который он ни на секунду не отрывал от глаз. И когда Скуратов вылез из воды и снял маску, человек с биноклем прошептал второму:
— Он! И, видно, нашёл то, что искал. Нам нужно спешить.
«Вашу поездку придётся отложить, господа…»
Всё в этот вечер было так же, как и в прошлые. Часов в десять поужинали, потом немного поговорили, потом разошлись по палаткам. К половине двенадцатого вступила в свои права тишина.
Но это была тишина перед бурей. Никто в палатках не спал, все лежали, одетые, как солдаты перед атакой.
Вот встал Николай Николаевич, вышел из палатки, прислушался. Потом заглянул к ребятам и что-то шепнул на ухо Валерке. Тот мгновенно исчез. Следом за ним выскользнули из палатки и Лёня с Аликом. Казанович вернулся к деду Рыгору.
— Ты, Микола? — шёпотом спросил старик, когда он подсел к столу.
— Я.
— А его не слыхать?
— Вот слушаю…
Пуща насторожённо молчала. Только время от времени откуда-то издалека доносились едва слышные громовые раскаты.
— Спать пора, спать пора…
Перепёлка?! Николай Николаевич перепоясался патронташем, взял двустволку и вышел.
Вернулся он вместе с Леоном Галькевичем. У того в руках тоже было ружьё, за плечами — рюкзак.
— Все на месте? — коротко спросил Галькевич.
— Ребята следят за шалашом.
— Он ещё не ушёл?
Казанович не успел ответить: перед ними, как привидение, вырос Валерка.
— Пошёл! — прошептал он. — К Чёртову виру…
— Зови остальных, а сам проверь, взял ли он шкатулку, — велел Николай Николаевич.
— Есть!..
Когда весь отряд собрался в палатке, учёный повернулся к Галькевичу:
— Все в сборе. Можно выступать. Думаю, что медлить не стоит, — как бы не ускользнула птичка.
— Удрать ему нелегко, — усмехнулся Галькевич. — Во-первых, с таким грузом, как у него, особенно не разгонишься. А во-вторых, я пришёл не один… А тянуть, верно, нечего. Я думаю, мы разделимся на две группы. Вы, Николай Николаевич, берите двоих ребят и идите вслед за Скуратовым к Чёртову виру, а оттуда, как видно, — на Князеву гряду. Старайтесь ничем не выдать себя. Пусть спокойно спускается в землянку к своему дружку.
— А если он не пойдёт туда?
— На гряду? Не думаю. Ну, а если он в самом деле свернёт с этой дороги, тогда действуйте по своему усмотрению. Горбуна мы успеем взять в любое время. План ясен?
— Ясен.
— Валерка здесь?
— Здесь, — тотчас отозвался Гуз. — В шалаше, кроме пустого чемодана и белого костюма на стене, ничего не осталось.
— Тогда пошли! Валерка и Алик — с Николаем Николаевичем, дед Рыгор и Лёня — со мной. Мы будем ждать вас, Николай Николаевич, у озера. Сигнал — тот же…
…Как и предполагал Леон Иванович, Скуратов задержался на Чёртовом виру минут десять, не больше. Когда он выбрался из кустов на дорогу, на плечах у него был какой-то тяжёлый груз — не то сундучок, не то добротно сделанный ящик. Скуратов так и сгибался под его тяжестью.
«А верно, с таким грузом не больно разгонишься, — подумал Николай Николаевич, зорко следя за каждым движением Скуратова. — Как же он донесёт его до озера?»
Но Скуратов, как выяснилось, вовсе не собирался надрываться в одиночку. Углубившись немного в кусты, он опустил свою ношу на землю и трижды свистнул.
«Эге! Ожидает подмогу!» — смекнул Николай Николаевич и взвёл курки: кто знает, с какой стороны появится тот помощник? Только бы не встретиться случайно прежде времени!
Тревога его была не напрасной — ещё немного и встреча бы состоялась. Где-то слева послышался треск сучьев, и шагах в десяти от куста, за которым притаились учёный и ребята, выросла неуклюжая фигура горбуна. Горбун остановился, прислушался и тоже троекратно свистнул.
— Правее бери, я здесь… — подал голос Скуратов.
Горбун свернул вправо и нырнул под низкие ветви лещины. До ребят долетел тихий шёпот, а потом слова Скуратова:
— Не бойся! Они сейчас дрыхнут так, что их самих можно унести вместе с палатками… Верёвку захватил? Перевяжем и понесём вдвоём. Тяжёл, проклятый!
— Вырезал бы палку, на палке легче будет… — проворчал горбун.
Спустя ещё несколько минут в орешнике стало тихо.
— Пошли, — прошептал Валерка. — Прямо к озеру направились…
— Ага, к озеру, — подтвердил Алик.
— Пусть отойдут подальше, тогда и мы двинемся за ними, — успокоил ребят Николай Николаевич. — Теперь им никуда не уйти…
Часа через полтора горбун и Скуратов исчезли в подземной «крепости». Тяжёлая железная плита закрылась за ними без малейшего звука.
— А теперь — искать наших, — шепнул Николай Николаевич.
Но искать никого не пришлось. Совсем рядом, в кустах, послышалось тоненькое: «Спать пора!». Николай Николаевич ответил, и тотчас к ним подошёл Галькевич, а с ним — двое незнакомых мужчин.
— Порядок, — сказал Галькевич. — Дед Рыгор с Лёней и ещё один человек стерегут около норы. Я подвёз их на лодке без лишнего шума…
— На лодке? — удивился Николай Николаевич.
— Да. Она у меня в рюкзаке была. Остальные выходы, кроме этого и такого же соседнего, блокированы. Можно начинать.
— А что, если и этот выход закрыть? — предложил Валерка. — Вскатим вон тот камень на плиту, и тогда они скорее лопнут, чем вылезут этим ходом.
Это была неплохая идея. Сразу отпадала необходимость оставлять тут вооружённого часового. Только как без шума взвалить камень на плиту? Весу в нём добрых пудов пятнадцать. Но Валерка и на этот раз нашёл выход: если сначала навалить на плиту сырых еловых лапок, то камень ляжет, как в перину.
Нарезать лапок, когда вокруг еловый лес, проще простого. Несколько минут — и этот выход из «крепости» был надёжно блокирован.
Вход в соседнюю землянку находился метрах в ста, под старой, с пышной кроной, елью. Валерке и Алику было приказано оставаться наверху. Остальные под командой одного из незнакомых мужчин спустились в крепость, по коридору пробрались к землянке горбуна и притаились за перегородкой.
В землянке горел свет, слышались тихие голоса и скрежет металла о металл.
Горбун и Скуратов стояли на коленях посреди землянки. В руках у Скуратова был нож, которым он ковырялся в замке. Замок не поддавался.
— Ломик бы нам, ломик! — в нетерпении твердил горбун.
— А может, отбойный молоток? — зло сверкнул глазами Скуратов и осмотрелся. — Подай вон тот камень, что возле печки.
— Что ты! Наделаешь шуму на весь лес!
— Подай, говорят, — повторил Скуратов, и горбун поспешил выполнить приказ.
Несколько ударов — и замок отлетел прочь. Тотчас четыре руки вцепились в крышку сундучка.
— Не трожь! — зашипел Скуратов. — Я нашёл, я и открою!..
Руки горбуна задрожали и упали на колени. Скуратов несколько секунд смотрел на ржавую скобу, потом, скрипнув зубами, сжал её в руке и рывком поднял крышку.
Оба в немом молчании склонились над сундучком. Потом горбун медленно поднял голову и сдавленно прошептал: