Толстый потный дяденька в лихо сдвинутой на затылок шляпе ругался с продавщицей:
— Вы мне насчитали три сорок пять, а с меня — три тридцать пять. Я математик. Считать умею.
Продавщица, разбитная и крикливая, презрительно смерила его взглядом:
— "Математик"! Какой же вы, мужчина, миллиметровый! Нате вам не десять, а двадцать копеек, только уходите быстрее. Не задерживайте мне очередь.
— Ваши копейки мне не нужны. Мне не деньги, а принцип! Надо правильно считать.
— Идите-идите!
— Да не задерживайте, в самом деле!
— А вы не кричите. Если бы вас обсчитали…
— Отпускайте! Отпускайте! Ну!
— А вы чего лезете? Вы тут не стояли.
— Я-а-а не стояла?! Да я лично за этой дамой! Лично!.. Я только бегала за авоськой.
— Мне принцип! Принцип! Я деньги не печатаю. Я зарабатываю честно.
Гришка Гонобобель победно глянул на Шурочку:
— О! Слышала?! А ты — «гадость» и… Жизнь надо знать! Хи-хи!
Шурочка молча отвернулась от него.
Показалась ограда Ботанического.
И вот…
Они решили близко не подходить.
— Надо деликатно, — сказала Шурочка. — Деликатно надо. У овощного магазина был киоск с тентом, позади которого возвышались ящики, почти все уже пустые. Но за весами стоял не Кум Цыбуля, а его старший брат, десятиклассник Алёша. Действительно, в синем халате, в берете, как настоящий продавец. Впрочем, Кум Цыбуля тоже был тут. Подвязанный, видно, специально укороченным для него синим фартуком, он активно помогал Алёше: ловко насыпал яблоки из ящиков в пластмассовое ведёрко. Алёша брал у него ведёрко, ставил на весы, взвешивал и расплачивался с покупателями. Причём ведёрок было два: пока Алёша взвешивал одно, Кум Цыбуля насыпал второе. И очередь продвигалась очень быстро. Без криков, без ругани, без споров.
Видно было, что люди довольны.
— Молодцы!
— Всюду бы так!
— Хорошие ребята!
Когда кто-то новый подходил в седому старичку, который стоял в очереди последним, он вежливо повторял одну и ту же фразу:
— Продавцы извинялись, просили не занимать. Сейчас будет перерыв. Товар принимать будут.
И не успели наши «ашники» обменяться первыми впечатлениями, очередь растаяла, последний седой старичок сказал: "Премного благодарен!" — и отошёл. Алёша побежал зачем-то в магазин. Кум Цыбуля остался у киоска сам.
— Айда! Потолкуем с этим негоциантом! — махнул рукой Гонобобель.
— Только деликатно, — сказала Шурочка.
— Да деликатно-деликатно, а как же! — уже на ходу бросил Гонобобель.
Кум Цыбуля очень удивился, увидев сразу столько знакомых лиц.
— О! Привет!
— Негоцианту Цыбуле — нижайший поклон! — Гонобобель церемонно поклонился, вымахивая воображаемой шляпой. — Хи-хи! Остальные поздоровались вразнобой.
— А что ты тут делаешь? — не совсем кстати спросила Люська (как будто бы и так не видно!).
— Брату помогаю, — просто ответил Кум Цыбуля. — Он ещё летом устроился. И подзаработать, и для практики. Он же в торгово-экономический собирается.
Эта его искренность как-то сразу обезоружила всех. Только Гонобобель продолжал выступать:
— Вот Цыбуля! Вот негоциант! Купец нижегородский! — но, увидев, что его слова не действуют, тоже скис и, чтобы как-то выйти из неловкого положения, сказал: — А ну хоть покажи, чем ты тут торгуешь?
Гонобобель перегнулся через прилавок и вдруг радостно завопил:
— Люди, смотрите, какой товар! — Он схватил из ящика большое краснобокое яблоко.
— Ой! Я шатаюсь! — ойкнула Люська.
— Кум! — Гонобобель хлопнул Цыбулю по плечу. — Дай хоть попробовать, скупердяй! Сидит на таких витаминах и… и молчит.
Кум Цыбуля смущённо улыбнулся, растерянно оглянулся, покраснел:
— По… пожалуйста! Берите! Пожалуйста! Гонобобель тут же, не раздумывая, укусил яблоко и даже зажмурился:
— Ух-х! Вкуснотища!
Люська потянулась рукой к ящику,
— Да вы что?! — возмутилась Шурочка. — Это же не его! Это же государственные! Как так можно?
— Что значит — государственные? — чавкая и захлёбываясь, возмутился Гонобобель. — А… а государство чьё? Наше!.. Скажи, Кум!.. И настоящие работники торговли всегда найдут, как списать такую мизерню. Что-то подгнило, что-то побилось… Правда же?
Кум Цыбуля неуверенно пожал плечами, но тут же закивал, приглашая:
— Берите, берите! Пожалуйста! Пожалуйста! Берите! Чего там…
Гонобобель так вкусно жевал яблоко, с таким захлёбом вгрызался в него зубами, что отказаться было просто невозможно, не хватало сил.
И сперва Люська, а потом Ромка, Антоша и другие потянули руки к ящику.
Интересная это штука, которую можно было бы назвать "законом большинства". Если большинство что-нибудь делает, то и тебя (хотя, может быть, и не очень ты сначала хочешь) тянет какая-то сила сделать так же. Как все, так и я. А когда ещё и желание есть? Когда у тебя, можно сказать, слюнки текут-так хочется укусить это вкуснющее яблоко!
Как тут удержаться?
Шурочка быстро-быстро заморгала и опустила глаза:
— Разве что самое маленькое… Чтобы попробовать только.
Но как она ни выбирала, и ей досталось большое и красное-красное (ну и ящик!)
Она так покраснела, когда взяла яблоко, что её щёки и яблоко по цвету сравнялись. Совестливая была Шурочка.
Они стояли и дружно лопали, аж за ушами трещало, а Кум Цыбуля смотрел и ласково им улыбался.
— Ну, яблоки! Я ещё сроду таких не ела. Честное слово! Можно, я ещё одно! — Люська умоляюще посмотрела на Кума Цыбулю.
— Бери, конечно… Это макинтош. А сейчас получили "Слава победителям". Вот подождите, скоро Алёша начнёт выносить. Ещё тех попробуете…
Гришка Гонобобель, который уминал уже третье, вдруг замер. На минуту оторвал яблоко от зубов и решительно сказал:
— Нет! Хорошего понемножку! Айда, люди! Не будем мешать советской торговле. Будем деликатными, как говорит наша Горобенко.
Шурочка чуть не подавилась яблоком: вот нахал! У неё просто язык отнялся. Она не нашлась, что сказать.
А Гришка тем временем, схватив из ящика ещё одно яблоко, приветственно поднял вверх руку:
— Чао, Кум! Премного благодарен! Здорово иметь своих людей в торговле! Хи-хи! Чао!
И, хихикая, побежал прочь.
Все сразу смутились, опустили глаза и, бормоча: «Спасибо», «Благодарю», "До свидания", быстренько начали расходиться.
Через минуту Кум Цыбуля остался у киоска один.
Шурочка Горобенко и Антоша Дудкин жили в одном доме. Потому шли вместе. Шли и молчали.
Вдруг Антоша остановился:
— Слушай, а… давай вернёмся.
— Зачем? — Шурочка покраснела.
— Не знаю… Но…
— Вообще… правильно. Как будто бы украли что-то и удираем.
— Ага…
— Идём, — решительно сказала Шурочка.
Когда они выглянули из-за угла, то увидели, что Кум Цыбуля с виноватым видом говорит что-то брату Алёше, а тот растерянно чешет затылок.
Скрываясь за пустыми ящиками, они подошли ближе.
— Так сколько всего, говоришь? — спросил брат Алёша.
— Да, наверное, штук двадцать, я думаю, — вздохнул Кум Цыбуля.
— А ну, прикинем на весах.
Алёша быстренько насыпал яблоки в одно ведёрко, во второе, начал взвешивать.
— Та-ак!.. Три двести. Плюс два семьсот… Ну, набросим ещё для верности килограммчик. Может быть, ты ошибся, ты же не считал… Не будем государство обманывать. А то про нашего брата, работника торговли, только и знают: «хапуги», «спекулянты»… Мы же с тобой не такие, правда? И никогда не будем…
Кум Цыбуля молча кивнул.
— Выходит, килограммов шесть с половиной — семь. Пусть будет семь. Цена за килограмм известна. Таким образом…
Он решительно полез в карман, вынул кошелёк, начал отсчитывать деньги.
— Не вешай, братишка, нос. Мы с тобой люди рабочие. Можем себе позволить угостить друзей. Даже целый класс. Шурочка и Антоша переглянулись.