– Приветствую, Махиби! Есть чего выпить? Да ладно, – и он торжественно взмахнул глиняной фляжкой в грязной руке. – Милка-кружка, надыбай нам бокалы, ага?
Бугг поморщился.
– Аквитор, это Урсто Хубатт и Пиносель.
– Мне не нужен бокал, – сказала Сэрен Педак женщине, которая рылась в буфете.
– Как желаете, – откликнулась Пиносель. – Только все веселье поломаете. Как обычно. Пузатые женщины всегда веселье ломают – вечно носятся, как божий дар. Чопорная корова…
– Я не хочу терпеть этот бред. Бугг, уберите их отсюда. Сейчас же.
Урсто подошел к Пиносель и постукал ее по уху.
– Веди себя прилично! – Потом снова улыбнулся Сэрен Педак. – Ревнует, понимаете? Мы пробовали, пробовали. Но она сама – как морщинистый мешок, да и я не лучше. Вялый, как сосок, и никакая страсть не помогает. Только и теку тонкой струйкой. – Он подмигнул. – Конечно, кабы вы вместо нее…
Пиносель фыркнула.
– От такого приглашения у любой женщины случится выкидыш. Хоть у беременной, хоть нет!
Сэрен поглядела на Бугга.
– Вы это не всерьез.
– Аквитор, эти двое – остатки древнего пантеона богов, которым поклонялись первые жители поселений, погребенных в многочисленных слоях под Летерасом. По сути, Урсто и Пиносель – первые, Господин и Госпожа вина и пива. Они появились в результате возникновения сельского хозяйства. Пиво явилось раньше хлеба, как первый продукт из окультуренных растений. Чище воды и очень питательное. Первое вино делалось из дикого винограда. Эти два существа – стихийные силы в истории человечества. Другие занимались разведением животных, первыми орудиями из камня, кости и рога, созданием музыки, танца и сказаний. Рисунков – на каменных стенах и на шкурах. Все это решающие моменты истории.
– И тогда, – спросила Сэрен Педак, – что же с ними случилось?
– Вдумчивое и уважительное использование их аспектов сменилось распущенностью и беззаботностью. Пропало уважение к их дарам, аквитор. И чем постыднее использовались их дары, тем больше осквернялись дарители.
Урсто рыгнул.
– Да мы не против, – сказал он. – Куда хуже, коли нас поставят вне закона, мы ж тогда станем злом, а мы не хотим быть злом, правда, овсяночка?
– Нас все время преследуют, – прорычала Пиносель. – Ну чего, наполним бокалы. Старший?
– Половинку, пожалуйста, – сказал Бугг.
– Простите, – сказала Сэрен Педак. – Седа, вы только что описали этих пьянчуг как самых первых богов. Но Пиносель назвала вас «Старший».
Урсто загоготал.
– «Седа»? Овсянинка, слыхала? Седа! – Он шагнул ближе к Сэрен Педак. – О круглая благословенная Махиби, мы, может, и старые – я и Пиносель – по сравнению с такими, как вы. Но рядом вот с ним – мы просто дети! Старший, да, Старший – как в «Старший бог»!
– Пора праздновать! – возликовала Пиносель.
Скрипач остановился у порога. И уставился на летерийского воина, стоящего у громадного стола.
– Адъюнкт, а его тоже приглашали?
– Прошу прощения, сержант?
Он показал.
– Королевский меч, адъюнкт. Он был в вашем списке?
– Нет. Тем не менее он останется.
Скрипач хмуро посмотрел на Флакона, но промолчал.
Флакон оглядел присутствующих и пересчитал.
– Кого не хватает? – спросил он.
– Банашара, – ответила Лостара Йил.
– Он скоро будет, – сказала адъюнкт.
– Тринадцать, – пробормотал Скрипач. – Нижние боги. Тринадцать.
Банашар остановился в переулке и поднял глаза к небу. Слабые отблески света из разных зданий и от уличных фонарей не могли затмить сияния звезд. Как же он хотел убраться из этого города. Найти вершину горы в сельской местности, где можно лежать на траве с восковой табличкой в руках. Луна, только показавшись, уже внушала беспокойство. А от этой новой россыпи звезд становилось совсем не по себе: полосы, похожие на бледно-зеленые лезвия мечей, поднимались с юга, пронзая старые привычные созвездия Пояса Ричера. Трудно сказать точно, но, похоже, эти мечи становятся больше. И ближе.
Их тринадцать – по крайней мере, столько он мог разглядеть. Возможно, есть и еще, только слишком бледные, чтобы преодолеть сияние города. Банашар подозревал, что точное их число важно. Существенно.
Вот в Малазе, полагал Банашар, небесные мечи даже не видны. По крайней мере, пока.