«Дестриант Калит, ты будешь участвовать в поиске. К’чейн че’малли не смогут распознать».
Наконец, настало то, к чему, как понимала Калит, все шло, несмотря на ее надежды и молитвы.
– Я не могу, – прошептала она.
«Сделаешь. Стражники выбраны. Охотники К’елль Саг’Чурок, Риток, Кор Туран. Убийца Ши’гал Гу’Рулл. Единственная дочь Гунт Мах».
– Не могу, – повторила Калит. – У меня нет… талантов. Я не Дестриант – я не понимаю ничего в том, что нужно Дестрианту. Я не смогу найти Смертного меча, Матрона. И Кованого щита. Прости.
Громадная рептилия шевельнулась; как будто булыжники прокатились по гравию.
«Я выбрала тебя, Дестриант Калит. Мои дети слепы. Это их вина и моя. Мы проиграли все войны. Я последняя Матрона. Враг ищет меня. Враг уничтожит меня. Твой вид процветает в мире – это даже мои дети понимают. Среди вас я найду новых поборников. Мой Дестриант найдет. Мой Дестриант отправляется на рассвете».
Калит промолчала: любой ответ бесполезен. Она поклонилась и пошла, пошатываясь, словно пьяная, прочь из Гнезда.
С ними отправляется убийца Ши’гал. Смысл понятен. Новой неудачи быть не должно. Потерпеть неудачу – расстроить Матрону. Услышать приговор. Три охотника К’елль, Единственная дочь и сама Калит. Если они не справятся… Смертельная ярость убийцы Ши’гал не даст им прожить долго.
Калит знала: придет рассвет, и она отправится в последний поход.
На Пустошь, искать поборников, которых не существует.
И она поняла, что это – наказание для ее души. Она пострадает за свою трусость. Нужно было умереть с остальными. С мужем. С детьми. Не надо было убегать. Теперь придется расплачиваться за эгоизм.
Одно утешает: когда придет возмездие, оно будет быстрым. Она не почувствует, не увидит смертельного удара убийцы Ши’гал.
Матрона никогда не рожала больше трех убийц сразу. Над ними тяготело проклятие: они не могли прийти к согласию. Реши один из них, что Матрону следует уничтожить, двое других, просто по своей природе, воспрепятствуют ему. Так что каждый Ши’гал охранял Матрону от двух других. И отправлять одного из них в поиск было очень рискованно, ведь теперь охранять Матрону будут только двое.
И это лишнее доказательство безумия Матроны. Подвергать себя такой опасности, удаляя при этом Единственную дочь – а только она способна принести потомство, – противоречило всякому здравому смыслу.
Но это значит, что Калит отправляется навстречу собственной смерти. И что ей за дело до этих жутких созданий? Пусть начинается война. Пусть таинственный враг обрушится на Ампелас Укорененный, и на все прочие укорененные города, и вырежет всех к’чейн че’маллей до последнего. Мир не будет по ним скучать.
Кроме того, о вымирании она знала все. Единственное настоящее проклятие – остаться последним из своего рода. Да, ей была понятна такая участь и известна настоящая глубина одиночества – не той жалкой, мелкой, исполненной жалости к себе пародии, которую повсюду демонстрируют люди, а жестокое понимание абсолютного одиночества без возможности все исправить, без надежды на спасение.
Да, каждый умирает в одиночестве. И бывает печаль. Бывают сожаления. Но все это ничто рядом с тем, когда приходит конец роду. Тогда неизбежна правда поражения. Полного, сокрушительного. Это поражение наваливается со всех сторон на последние плечи грузом, который не способна выдержать ни единая душа.
Остатки дара – язык к’чейн че’маллей – мучили Калит. Ее разуму открылось гораздо больше, чем когда-либо в жизни. Знание не было благословением; понимание являлось болезнью, подтачивавшей ее дух. Даже если бы она выколола себе глаза, она видела бы слишком много.
Ощущали шаманы ее племени такую же сокрушающую вину, когда пришло понимание конца? Она вспоминала мрак в их глазах и понимала его, как никогда прежде. Нет, она могла только проклинать смертельное благословение этих к’чейн че’маллей. Проклинать яростно, от всего сердца.
Калит начала спуск. Ей не хватало близости Корня; не хватало дряхлых машин со всех сторон, капель густого масла и спертого, душного воздуха. Мир рушится. Она – последняя из эланов; и у нее осталась одна задача: увидеть уничтожение последней Матроны к’чейн че’маллей. Даст ли это удовлетворение? Если да, то удовлетворение будет неправедное, хоть и все равно соблазнительное.
Для ее племени смерть являлась крылатая, на фоне заходящего солнца, черным разодранным знамением в низком небе. И она сама станет таким ужасным видением, осколком убитой луны. Павшим, как и все, на землю.
Это правда.
Посмотрите на мрак в моих глазах.