В другом видении два волка словно наблюдали за ним с насыпи, покрытой травой и обломками костей. Смотрели настороженно, хмуро, словно оценивали соперника. За ними из густых туч сыпал косой дождь. А он будто бы отвернулся, не обращая на волков внимания, и пошел по голой равнине. Вдалеке из земли поднимались десятка два каких-то дольменов – без видимого порядка, но похожие один на другой, видимо, статуи. Он подошел ближе, приглядываясь к увенчанным странными капюшонами фигурам, стоящим к нему спиной и с закрученными хвостами. Земля вокруг блестела, словно усыпанная алмазами или осколками стекла.
Он почти добрался до ближайшего из этих молчаливых, неподвижных стражников, когда его накрыла тяжелая тень и воздух внезапно остыл. В отчаянии он остановился и поднял глаза.
Ничего – только звезды, летящие, словно сорвавшись с привязи, похожие на пылинки в воде, медленно вытекающей из бассейна. Приглушенные голоса падали ему на лоб, как снежинки, и тут же таяли, не оставляя смысла. Спор в Бездне, но он не понимал ничего. Глядя вверх, он чувствовал, как кружится голова, как ноги отрываются от земли и он плывет. Перевернувшись, он посмотрел вниз.
Еще звезды, но теперь среди них вспыхивают яростные солнца зеленого огня, прорезая черную ткань пространства яркими трещинами. И чем они ближе, тем больше вырастают, заслоняя все, а водоворот голосов достиг максимума; и то, что ощущалось снежинками, быстро тающими на разгоряченном лбу, теперь обжигало, как огонь.
Если бы только удалось собрать фрагменты, сложить мозаику и понять смысл узоров… Если бы удалось…
Завитки. Вот в чем дело. Движение не обманывает, движение открывает форму внизу.
Завитки шерсти.
Татуировки… взгляни на них… взгляни!
И как только татуировки встали на место, он понял, кто он.
Я – Геборик Призрачные Руки. Дестриант отвергнутого бога. Я вижу его…
Я вижу тебя, Фэнер.
Громадную фигуру, совсем потерянную. Недвижимую.
Его бог был в ловушке и, как и сам Геборик, оставался молчаливым свидетелем рождения сверкающих нефритовых солнц. Геборик и его бог оказались у них на пути, а этим силам невозможно было противостоять. Ни один щит не остановит то, что надвигается.
Бездне мы безразличны. Бездна выдвигает собственные доводы, с которыми не поспоришь.
Фэнер, я обрек тебя. А ты, старый бог, обрек меня.
И все же я больше не жалуюсь. Так все и должно быть. В конце концов, у войны нет другого языка. На войне мы призываем собственную кончину. На войне мы наказываем собственных детей кровавым наследием.
Теперь он понимал. Богов войны, их значение, смысл их существования. И, глядя на надвигающиеся нефритовые солнца, он с небывалой ясностью ощутил тщетность, скрытую за всем этим высокомерием, за бессмысленной кичливостью.
Посмотри, как мы вздымали стяги ненависти.
Посмотри, куда они нас привели.
Началась последняя война. Против врага, от которого не может быть защиты. Никакие слова, никакие деяния не обманут этого зоркого судию. Не восприимчивого ко лжи, не слушающего оправданий и нудной болтовни о необходимости, о праведном выборе меньшего из двух зол – о да, он слышал все подобные аргументы, пустые, как несущий их эфир.
Мы жили в раю. А потом призвали богов войны, чтобы обрушить гибель на нас самих, на наш мир, на землю, воду и воздух, на мириады живых существ. Нет, не надо изображать удивление и невинное смущение. Теперь я смотрю глазами Бездны. Я смотрю глазами врага и говорить буду его голосом.
Смотрите, друзья, я – судия.
И когда мы наконец встретимся, вы не обрадуетесь.
И если хватит вам иронии под конец, смотрите, как я плачу нефритовыми слезами, как отвечаю с улыбкой.
Если хватит мужества.
Хватит ли, друзья, у вас мужества?
Книга первая
Море не грезит о тебе