– Еще и половины ночи не прошло, – продолжала ведьма. – Спи. Я его к тебе не подпущу.
Торант сел.
– Откуда вдруг подобная любезность? И потом, – добавил он, – мои сны принадлежат мне, но не тебе.
По воздуху к нему приплыл хриплый смешок.
– Видишь ли ты его единственный глаз? Как он сияет во мраке подобно звезде? Слышишь ли волчий вой, что эхом доносится из другой, пустой глазницы? Как ты думаешь, что волкам от него нужно? Быть может, он тебе объяснит – когда наконец догонит.
Торант вовремя прикусил язык и выбрал другой ответ:
– Не догонит. Я всегда убегаю.
– И это правильно, – хмыкнула она. – Он исполнен лжи и воспользуется тобой, как это свойственно мертвым по отношению к живым.
Торант оскалил зубы в ночной мгле.
– И тебе тоже?
– И мне. Не вижу, к чему отрицать. Однако послушай – я должна на время тебя оставить. Продолжай свой путь на юг. Я пробудила древние источники, твой конь их найдет. А я еще вернусь.
– Что тебе от меня нужно, Олар Этил? Я – никто. Мой народ погиб. Я мотаюсь безо всякой цели, и мне все равно, жив я или мертв. Но служить тебе не собираюсь – уговорить меня не удастся.
– Ты держишь меня за тирана? Это не так. Я – заклинательница костей. Знаешь, что это означает?
– Нет. Ведьма, наверное.
– Для начала сойдет и такое объяснение. Скажи мне, знаешь ли ты, кто такие одиночники? Д’иверсы?
– Нет.
– Что тебе известно о Старших богах?
– Ничего.
До него донеслось что-то вроде ругательства, потом она сказала:
– Как ты и тебе подобные вообще могут жить – по горло в невежестве? Что для тебя история, оул’данский воин? Сборник лживых баек, нужных, чтобы тебя уважали. Почему вы все так боитесь истины? Темных эпизодов собственного прошлого – твоего, твоего народа, всего человечества? Многие тысячи из моего народа не приняли Ритуал Телланн, и что же с ними случилось? Случились вы. Как они ни пытались прятаться, вы их обязательно находили. Верно, в отдельных редких случаях все заканчивалось лишь совокуплением, мерзким смешением кровей, но чаще всего – резней. Наши лица казались вам знакомыми и чужими одновременно – и что же из двух вас больше всего пугало? Когда вы нас убивали, когда срезали мясо с наших костей?
– Все это чушь какая-то, – ответил ей Торант. – Ты называешь себя имасской, как будто я должен знать, что это значит. Но я понятия не имею. И плевать хотел. Народы умирают. Исчезают с лица земли. Так было и так будет.
– Болван. Моя кровь столь древняя, что от нее берут начало все одиночники и д’иверсы. А имасская она лишь наполовину, если не меньше. Ты даже не можешь представить себе моего возраста, воин. Я старше, чем этот мир. Я жила во тьме, купалась в чистейшем свете, проклинала тень. Мои руки были обработанным камнем, из моих глаз зажглись первые костры, я раздвинула ноги перед первым из смертных. У меня столько имен, что я сама почти все забыла.
Она поднялась на ноги – с приземистой фигуры свисали гнилые меха, стоящие дыбом волосы окружали иссохшее лицо, словно аура безумия, – приблизилась и встала перед ним.
Торанта вдруг пробил озноб. Он не мог шевельнуться. Даже дышать – и то с трудом.
Она заговорила снова:
– Во мне есть части, что спят сейчас, изнуренные болезнями. Есть другие, что вопят от ярости, словно летние грозы. Я – та, кто пьет воды, что отходят при рождении. И кровь. Льющиеся дождем слезы и мучительную испарину. Я не лгала тебе, смертный, говоря, что духи, которым вы поклоняетесь, – мои дети. Я – та, кто приносит земле изобилие. Я граблю нищих и сею страдание. Столько имен… Эран’ишаль, давшая жизнь Эрес’аль, – это я избрала первым и до сих пор к нему неравнодушна. – Кажется, она вздрогнула. – Рат Эвайн для форкрул ассейлов. Каменная Сука для яггутов. Во тьме у меня было лицо, в тени – сын, в свете – другой, незаконный. Меня называли Матерью-под-Горой, Айялой Алаль, что возделывает Сады Луны в вечном ожидании возлюбленного. Я – Спящая богиня Огнь, во сне которой жизнь процветает вовеки, пусть даже сами эти сны обращаются кошмарами. Я разбросана у самого края Бездны, у меня больше ликов, чем у любого из Старших. – Выбросив вперед костлявую руку с длинными, ломаными ногтями, она медленно согнула пальцы. – А он еще собрался меня разыскать! – Она подняла голову к небесам. – Эй, Худ, держи своих слуг на цепи! – И снова вперила взгляд в Торанта. – Отвечай мне, смертный! Он тебя догнал?
Торант уставился на нее. Старуха, исходящая ядом и злобой. Вонь от мертвого дыхания – словно от таящихся под камнями змей. Ониксовые окатыши глаз поблескивают, как если бы были живыми.