— Да, контузия.
— В ДТП, — подсказала я, заслужив неодобрительный взгляд медика. — 7 лет назад.
— Странно, что проглядели тогда. И шили-то Вас как-то странно.
— В райцентре. — прошуршала я снова.
— Ну тогда понятно. — удовлетворилась объяснением женщина. — У Вас интракраниальная аневризма височной доли. Веретенообразная.
— А это операбельно? — снова вылезла я.
— Да, но постарайтесь это сделать быстро. По-хорошему это показания к госпитализации…
— У него медполис забрали на переоформление. Спасибо, мы пойдем.
Я собрала все бумаги, за руку практически увела пациента и быстрее вышла на мороз.
Там отдышалась и набралась сил посмотреть на своего спутника. Тот выглядел озадаченным, не более того.
— Федор Андреевич, вы услышали диагноз?
— Ну да… Что-то с виском.
После недолгого совещания с всемирной сетью я выяснила, что проблема моего гостя так себе, требует быстрого решения и остается лишь выбор метода операции. Лично мне больше нравилась идея эндоваскуляной эмболизации — без трепанации черепа и с малым сроком реабилитации. Но это не мой главный орган, принимать решение не мне.
— Федор Андреевич, один из сосудов Вашего головного мозга поврежден и его стенка медленно, но верно идет к разрыву. Прорыв аневризмы — это апоплексический удар, по-вашему.
Собеседник помрачнел. Уж как он решился мне доверять не знаю, наверное, ломать себя через колено пришлось, но хотя бы в вопросах моего времени споров не возникало.
— И сколько у меня… осталось времени?
— Этого Вам никто не скажет. Может год-два, может неделя. — Блин, да ты в любую минуту можешь уехать в край вечной охоты. — Но сейчас такое лечат. Можно вскрыть череп и удалить это хирургическим путем или через крупные сосуды сделать это изнутри.
— То есть как изнутри?
Я сначала пробовала показать на себе, но уж очень это его смутило. Пришлось обращаться к медицинским сайтам. Современные технологии шокировали моего гостя.
— И через все туловище в голову проведут что?
— Тонкий щуп, которым сделают заплатку на сосуде.
— И?
— И все. Отлежитесь и будете жить дальше. Возможно, даже без мигрени. При втором сценарии побочных эффектов многовато — провалы в памяти, нарушение координации движений, затрудненность речи.
— Я подумаю над Вашими словами. — завершил разговор Фохт и пошел вперед.
А я осталась бороться с сомнениями. С самого начала путешествия было трудно понять, что я с ним вожусь. Могла бы в одиночку уехать из Питера и черта с два бы Федор Андреевич меня нашел. Из обезьянника и психбольницы особенно. Но мне казалось правильным отплатить миру тем, что он сделал для меня, послав в свое время Фрола. И как купец, не задавая лишних вопросов, вообще не зная ничего обо мне, принял и поверил мне, так и я позабочусь об этом осколке чужого прошлого. Тем более, мужик мне жизнь спас — пора отвечать.
Я сидела за рулем, как и не поворачивая замок зажигания — смотрела прайсы частных клиник. Потом хмыкнула, и ознакомилась с государственными. Там расходы были на порядок меньше, а квалификация врачей подкреплялась не только рекламными фотографиями. По зрелом размышлении и обзвоне знакомых, пришлось выбрать железнодорожную клинику. Там бесплатно обслуживали своих и за деньги чужих, зато с документами можно будет пройти менее строгий контроль. Но, блин, деньги. Столько у меня не было, и даже если заодно вырезать на продажу почку у пациента, мы вряд ли выручим нужную сумму. Приходилось принять неизбежное, хотя и очень-очень жаль.
— Ефим Давидович, какая радость — слышать Ваш голос. Это Ксения, из «ИнфинитумКонсалтинг».
— Кисонька, помню-помню.
Да, уж, мы все тебя запомнили с восемнадцатью пересъёмками рекламного ролика. Тот режиссер вообще наши телефоны потом в черный список занес.
— Да, мне тоже очень приятно, что помните. Как Ваше здоровье?
— Ой, вэйз мир, какое здоровье может быть у старого еврея?! Я прихожу в больницу и мне кланяются даже уборщицы, потому что половина их зарплаты — точно из моих денег. Милочка, старость не радость.
Да ты нас всех еще в линеечку уложишь и оградку красить придешь.