Побывали и в ночном клубе, откуда вынесли мигрень, легкое отравление неудачным коктейлем и выбитые барабанные перепонки.
— Что это было? — спросил он меня, когда выскочили за дверь как были, в майках.
— Ну у нас это вместо балов. — как еще обозначить место развлечений в жизни моих современников.
— Смеетесь надо мной? — он не поверил.
— Не сегодня.
В общем, не погрузился он в мир электронной музыки. Может и стоило сводить на какой приличный концерт, но моих любимых групп пока не было.
Но все кончается. Одна из вылазок в Саратов, когда я утвердилась в информации о холостой жизни поручика Татищева, а заполировала это данными домовой книги купцов Калачевых, гласившими, что Анфиса Платоновна была выписана еще в мае 1893-го, а Фрол как самоубийца — тремя месяцами позднее, дала зеленый свет нашему путешественнику.
Вечером мы вдвоем стояли у злополучной ямы. Брошенный вниз фонарик исчез, как и не бывало, так что проход работал. Не факт, что в то же место, но работал. Мой гость был сосредоточен, собран и погружен в себя.
— То есть просто прыгать туда? — уточнил в пятнадцатый уже раз.
— Полагаю, да. — кивнула я, не отрывая взгляда от бездны.
Он прыгнул, но недалеко и неглубоко. Выругался и с нескольких попыток с помощью моего автомобильного троса таки смог вылезти. На такой поворот мы не рассчитывали.
В ближайший час он несколько раз прыгал, падал и аккуратно спускался. Раз я его даже толкнула — а толку чуть.
— Это точно то место? — он больше уже ничего не говорил.
— Точно то. Фонарик же пропал.
Фонарик действительно, поступил с нами по-свински.
Он посветил в бездну моим телефоном.
— Ничего похожего на фонарик. Один мусор. — пробормотал зло.
— Какой мусор? — взвилась я. — Там же пустота.
— Откуда? Был я там. Яма как яма. Кирпичные стены, мусор какой-то. — проворчал жандарм.
— То есть Вы не видите того, что я, а я не вижу того, что доступно Вам. — констатировала я полный тупик и с размаху ударила по листу, прикрывавшему временную дыру. Гнев — это грех, и воздаяние мне случилось почти сразу же. Кровищи — хороший такой ручеек.
— Ну что же Вы, Ксения Александровна! — он перехватил мою ладонь, обмотал собственным носовым платком и прижал к губам. Не может быть!!!
— Не может быть!!! — произнес он вслух и рассмеялся. — Я вижу. Вижу ее.
Поднял меня в воздух закружил, поцеловал в щеку крепко-крепко.
— Спасибо Вам. За все. И прощайте.
Даже долгий взгляд на прощание не получился.
Тьма поглотила тело, словно и не было никогда на Земле этого путешественника между эпохами. На смену уже начавшей подсыхать мартовской грязи пришел пушистый снег, хлопьями кутающий город, и эти хлопья противно таяли на щеках. Они всегда так делают. Я же не плачу, верно?