– Тише, ты, собачий сын! Ещё услышат на фрегате!
– Откуда? Там сейчас грохот стоит и треск огня, что хоть из пушки стреляй! Ха-ха! Получили, пусть помнят нас!
Через полчаса донеслись пушечные выстрелы со стороны берега. Далёкие вспышки резали глаза.
– Неужто Сань не прорвётся? И мы ничего не можем сделать, – Мишка с волнением вглядывался в темноту.
На шлюпке притихли, наблюдая орудийные всплески огня. Даже гребцы замедлили темп гребли.
Вскоре пальба прекратилась. Никто не мог знать причину того. Тягостное угрюмое молчание никто не хотел нарушать. Шлюпка качалась на волне, что мягко ударяла в борт. Ветер с берега повеял сильнее. Близился рассвет и Мишка заторопил гребцов.
Вымотавшихся испанцев оттолкнули на дно, сели свежие матросы и Мишка с ними. Надо было успеть скрыться до восхода солнца. Если джонка прорвалась, то она догонит.
Луна светила тускло и в её свете ничего нельзя было разглядеть. Огни фрегатов едва виднелись, часто скрываясь в волнах. Мишка буравил мрак ночи глазами, но ничего не мог разглядеть. Глаза устали, и он закрыл их, отдавшись ритмичной работе веслом.
– Хозяин, глянь-ка! – голос матроса вывел его из задумчивости.
– Никак сигналят! – шептали губы Мишки. – Братцы, кажись наши! Суши вёсла! Обождём малость и передохнём!
Вскоре сигналы стали чёткими, а ещё через полчаса из мрака ночи стал появляться силуэт джонки.
Глава 85. Мишка не успокаивается
Через две недели истерзанная испанскими ядрами джонка вернулась в Замбоангу.
С большим трудом удалось оторваться от фрегатов и скрыться в островах, немного поправив такелаж и подлечив раненых. За весь поход потеряли одиннадцать человек. Многие оставшиеся страдали ранами.
Один из фрегатов всё же заметил удирающую джонку и успел обстрелять её. Однако развернуться и догнать он не смог. Ветер был слаб, а джонка уже набрала ход. Хорошо, что мачты оказались не сбитыми – это спасло корсаров от верной гибели.
Зато добыча покрыла все неприятности, если не считать убитых. Но этот товар не считался дорогим. У большинства бродяг не было никаких родственников, и даже заплатить «мёртвые деньги» было некому.
И-дун потирал руки, предвкушая столь богатый улов в такое короткое время.
– Ну теперь ты утешил свою душу? – спросил он Мишку за чашкой чая.
– Нисколько. Такое впечатление, что ничего и не случилось, и я так и оставался дома.
– Да ты сумасшедший! Вырваться из такой мышеловки! Сиди уж дома!
– Нет, не получится. Я рассчитывал на полгода, а прошёл только месяц.
– Неужто опять пойдёшь?
– Обязательно. Вот отладим джонку, наберём новую команду и тогда уж обязательно на полгода.
– Не понимаю.
– А тебе и понимать нечего. Барыша тебя не лишаю, хоть стоило бы за твои слова. Сиди и подсчитывай. Смотри, сколько я добра тебе отвалил. А за что? Так просто, за старые заслуги? Не так уж много их у тебя было.
И-дун испугался такого оборота и счёл за лучшее не продолжать разговор. Видно Мишку стали раздражать постоянные претензии и отговоры друга.
А Мишка не стал считаться. Вся доля, причитавшаяся погибшим, была роздана живым, и те во всех кабачках и кофейнях славили хозяина за его щедрость и доброту. Поэтому, когда Мишка бросил клич, отбоя от желающих в его команду не было. Зато и выбор оказался хорошим. Можно было отобрать лучших.
Через полтора месяца Мишка опять прощался. Жена Ани с тоской в глазах не смела плакать, а тем более просить остаться. Этого не позволялось и она только кусала губы и тяжко вздыхала. Николай цеплялся за отцовские штаны, но молчал, понимая, что уговорить Мишку было невозможно.
– Не огорчайся, сынок! Вот вернусь, и в следующий поход обязательно и тебя возьму. А пока учись, набирайся знаний и не обижай брата с сестрой.
Мальчик засопел и ещё крепче уцепился за пояс отца.
И опять беспредельное море, штормы и штили. На этот раз Мишка решил не отвлекаться в ближних морях. Он мечтал забраться подальше, и там, в логове голландцев и англичан, попытать счастья. Он верил в свою звезду, и сердце его радостно билось, когда он вспоминал и представлял, что ему встретится в пути.
Знающие люди рассказывали ему о былом могуществе португальцев, которые ещё и сейчас встречаются на службе у местных раджей. И ему хотелось понять, как получается, что одна великая держава вдруг становится слабой и немощной и уступает место совсем другой, которая и забирает всё в свои руки. И ему представлялись эти страны огромными, как его Россия, а может быть и больше, раз так много удавалось им захватить и держать в повиновении.
Спускаясь к югу, Мишка для начала хотел познакомиться с этими знаменитыми португальцами. От их величия остались крохи, но они заинтересовали корсара.
– Сань, с разбоем почти покончено, – сказал Мишка и лукавая усмешка искривили его губы.
– Как это? – не понял капитан.
– А вот так. Свою долю мы уже захватили у испанцев. Теперь будем знакомиться с миром. И в крайнем случае, сам понимаешь.
– А команда? Недовольна будет.
– Не путай, дорогой. Я нанимал её и жалование плачу. И это моё дело, как я использую своё судно и команду.
– И то верно. Так даже сподручней. Меньше хлопот и страхов.
– Значит, договорились.
Но несмотря на такое решение, Мишка не давал команде скучать. В море и без него хватало любителей на чужое добро. Ухо следует держать востро и для расслабления нет причин. Матросы ворчали, упражняясь во владении оружием, чистке пушек и пальбе ядрами в плывущие стволы деревьев. Их надежды на весёлое плавание не оправдывались. Да и слухи о том, что пиратствовать может быть и не придётся, волновали их и рождали разные толки.
А Мишка много часов просиживал над картами, что-то высчитывал и прикидывал. За последнее время он стал хорошо разбираться в картах и сам мог прокладывать путь судна. Управлялся и с навигационными инструментами, и секстант и астролябия больше не пугали его.
Он даже помаленьку изучал голландский язык и взял с собой толмача, в надежде, что он обязательно понадобится. С ним он частенько долбил незнакомые слова и злился, что это дело так медленно продвигается вперёд.
Проходя Молуккские острова, Мишка всё больше убеждался, что голландцы крепко угнездились в этом районе. Вспоминал своё пленение и теперь с недоумением и снисходительной улыбкой ругал себя за такое невежество в вопросах политики.
Часто попадались большие европейские корабли, и Сань-Гуй старался держаться от них подальше. Зато встречные сампаны и джонки останавливали и выуживали различные сведения о голландцах, англичанах и наиболее удобных путях среди островов.
– Хозяин, – спросил капитан, – так и будем тащиться?
– А что?
– Команда недовольна. Замучил муштрой, а дела не видать. Тоскуют.
– А ты давай ко мне тех тоскующих.
– Да я что, я только хотел предупредить. Мне и так хорошо.
И правда. Мишка замечал недовольные морды, и всё чаще пускал в ход кулаки, глядя, как вяло матросы выполняют команды. Решив сразу поставить всех на место, он распорядился поупражняться в стрельбе из пушек. Боцманы забегали, раздались команды, заиграли горны.
Мишка стоял на юте и наблюдал. Матросы нехотя двигались по палубе и зло огрызались на команды. Мишка взбесился. Сбежал вниз к орудиям:
– Ты как банишь ствол, собака?
– Да что с ним сделается, – ответил матрос, но голову втянул в плечи.
– Тогда, что и с тобой сделается! – и с этими словами Мишка с силой двинул того в зубы.
Матрос всхлипнул и покатился по палубе. Он с трудом встал, выплёвывая окровавленные зубы. Некоторые прекратили работу и зло уставились на Мишку. А он оглядел их и рявкнул:
– Что стали, псы вонючие? Я заставлю вас шевелиться!
– Хозяин, чего шумишь? И так всё сделаем, когда надо будет, а чего тут мудрёного.
Подскочив к матросу, Мишка так саданул его кулаком, что тот замертво рухнул, ударившись головой о ствол пушки. Кровь хлынула изо рта.
– Кидай эту падаль за борт! Кто ещё, ну! Боцман! Сюда!