Громоздкий боцман Яо Бин подскочил к хозяину.
– Слушаю, хозяин!
– Ты как командуешь? Почему матросы у тебя, как черви копошатся?
– Да я... – но продолжить он не успел. Мишкин кулак бросил его на горячие доски палубы.
– Ещё раз увижу такую работу, все зубы пересчитаю!
Боцман трудно встал, а матросы опрометью бросились к пушкам. И уже не бросали откровенно злобных взглядов на хозяина.
– Капитан, чтобы на судне был порядок! Смотри у меня, Санька! Да после пальбы погоняй этих червей по мачтам. Жиреть начали, свиньи!
Мишка был зол и удалился в каюту от греха подальше. На судне продолжалась суета. Джонка вздрагивала от пальбы, едкий пороховой дым ел глаза, и потные спины матросов блестели в жарких лучах солнца.
На третью неделю Мишка решил пополнить запас провизии. С этой целью надо было захватить судно или ограбить селение туземцев.
– Капитан, готовь людей. Будем добычу хватать. Только без шума, никого не трогать. Мирно, ясно?
– Не очень, хозяин. А если не получится мирно?
– Должно получиться. Нам ни к чему шуметь сейчас.
Дня два присматривались к судам, встречающимся им. Наконец капитан доложил Мишке, что одинокий сампан, показавшийся в двух милях из-за косы, вполне можно захватить.
– Объявляй сбор.
Трубач надул щеки, и матросы бросились по местам.
– Тот сампан, братья, будет ваш! – кричал Мишка, указывая на судно. – Но без крови. Брать будем только нам нужное!
Повеселевшие немного лица матросов опять потускнели, но перечить уже никто не решался.
Дали предупредительный выстрел из пушки. Сампан не остановился и с поспешностью стал удирать.
– Перехватить купца! – приказал хозяин и Сань-Гуй сам стал за руль.
Через час погони, сампан сбросил паруса и джонка, развернувшись, подлетела к нему вплотную.
Матросы спрыгнули на палубу, отвешивая оплеухи и грозя оружием. Купец молитвенно сложил руки и ожидал своей участи.
– Купец, – гаркнул Мишка, – давай вино, деньги и фрукты, какие есть! Не заставляй нас ждать. Быстрей, нам некогда!
Пираты наблюдали, как с сампана тащили кувшины с вином и корзины со свежими фруктами. Мишка протянул руку за шкатулкой, которую подавала дрожащая рука купца.
– Больше нет ничего, господин. Всё отдал.
– Ври больше! Так я и поверю тебе! Ну да ладно, твоё счастье, что сегодня я добрый. Пошёл вон, червяк навозный!
Сампан отвалил, матросы карабкались на джонку, переругиваясь между собой, недовольные таким оборотом.
– А ну заткните пасти! – кричал Мишка. – Подходи за добычей, хотя вам и не положено ничего. Но я уже сказал, что добрый сегодня!
Мишка каждому матросу давал по жемчужному шарику, для каждого выбирая соответствующий заслугам.
Матросы развеселились, а Мишка остаток ссыпал в свой мешочек. Это были крохи, но из крох складывались состояния, а матросов баловать на этот раз он не собирался.
Так они дошли до рейда, открытого ветрам. Это был главный порт острова Тимор. Мишка предполагал увидеть большой грациозный город, но то виднелся скорей запустелый посёлок, укрытый зеленью деревьев. Несколько местных сампанов качались в заливе, да старый пинас грузно кивал мачтами.
Разочарованный, Мишка отдал распоряжение бросить якоря.
Глава 86. Корсар не устоял
Дней десять стояла джонка на рейде Дили. Старые бастионы форта подслеповато глядели в море, поджидая корабли врагов. Но те дни уже прошли. Сонные и вялые часовые топтались на стенах в поисках тени, изнывая от изнуряющей жары. Пушки торчали между зубцами стен, покрытые грязью, ржавчиной и слизью испарений.
Добровольные мишкины приказчики помаленьку торговали на местном рынке, попивали вино в тенистых харчевнях, обливаясь липким потом, и услаждали себя в обществе беспутных девок.
Мишка знакомился с незнакомым миром этого затхлого клочка былого величия и мощи. Он бродил по закоулкам улиц под сенью раскидистых деревьев и поражался бедности и запустению городишка. Редкие местные гранды пытались ещё показать блеск мишуры, напяливая на свои потные головы пышные парики и шляпы с плюмажем. Их напыщенный вид не вязался с нездоровым и блеклым, несмотря на густой загар, лицом, и Мишка с интересом всматривался в этих тоскующих колонизаторов.
Губернаторский дворец резко выделялся среди хилых строений местной знати и хибарок туземной аристократии. Редкие экипажи тарахтели по неровной мостовой, кавалеры галантно поддерживали дам в пышных кринолинах и множестве ярких лент. Слуги лениво возились вокруг своих господ.
Зато собаки, сопровождающие хозяев, привели Мишку в восторг. Он специально приходил к губернаторскому дворцу поглядеть на догов и томных поджарых борзых с отвисшими языками и выхоленными телами.
Мишка через день-два готовился отплыть дальше. Ему уже наскучил вид обшарпанного города.
К вечеру на рейде показалось судно с неряшливыми парусами и ободранным корпусом. Оно отсалютовало выстрелами пушек и стало на якоря. Большая шлюпка отвалила от борта и вскоре пристала к ветхим причалам порта.
Мишка издали наблюдал пёстрое общество. «Никак здешние разбойники?» – подумал он с интересом.
Полуголые матросы расхлябанного вида выволокли на берег четверых связанных мужчин со следами побоев на угрюмых лицах и женщину, бледную и перепуганную в облезлом платье.
Мишка подошёл ближе. Шлюпку встретили солдаты и, весело переговариваясь с прибывшими, не скрывали любопытства, разглядывая пленников.
Пинками и окриками их погнали вверх по дороге к губернаторскому дворцу. На пленных были изодранные, но хранящие ещё следы роскоши, камзолы и крепкие коренастые фигуры выдавали людей не слабых.
«Захватили бедолаг, – проносились мысли в голове у Мишки, когда он поджидал процессию, стоя в тени пальмы. – Плохи их дела».
Пленные проходили мимо, и Мишка уловил на себе скорбный взгляд, брошенный на него проходящей женщиной. Сердце его слегка вздрогнуло и забилось трепетно. На него глядела молодая, не более двадцати пяти лет, женщина, и в этом взгляде он прочёл мольбу о помощи, крик поверженной души. Светлые русые волосы небрежно уложены, бледные губы дрожали в сдерживаемых судорогах, руки беспрерывно теребили обрывок ленты, уже сильно замызганной и потерявшей цвет.
Она была привлекательна даже в её теперешнем положении. И хотя яркой красотой она не блистала, но Мишка не мог оторвать взгляда от лица её. Медленно пошёл следом, пока его не отстранил грубой рукой грязный солдат, подозрительно глянув в его бородатую физиономию.
Пленных провели дальше, и они исчезли в пристройке дворца, где находились сырые подвалы, в которых временно помещались преступники и воры.
Мишка хмуро прохаживался в редкой толпе рынка и думы его стали такими тоскливыми и тяжёлыми, что ему пришлось зайти в вонючую харчевню и в один присест выдуть бутылку хереса, даже не почувствовав вкуса.
«Вот, Мишенька, ты и опять попал в трясину», – ругал себя Мишка в уме и даже злорадно усмехнулся, представляя свою вытянутую физиономию и глупый вид. – «Надо сматывать удочки, пока не поздно, а то чего доброго и совсем засяду здесь и натворю бед».
Такие мысли бродили в его пульсирующей голове, когда наступила ночь, и ему пришлось искать лодочника, чтобы попасть на своё судно.
Он хорошо спал, но проснувшись, поймал себя на том, что всё время думает о незнакомке, которую встретил на берегу. «Кто они такие, как попались пиратам? Как хочется увидеть её ещё разок,» – такие мысли вертелись в голове и не давали думать ни о чём другом.
Мишка отмахивался от всех дел и отплыл в город в надежде узнать что-нибудь о пленных. Он взял с собой матроса, понимавшего немного португальский язык. Он даже побрился на манер португальцев, оставив маленькую бородку эспаньолку и усики. Команда встретила его появление дружным хохотом и репликами, но он не стал обижаться и злиться.
Он и одежды немного приблизил к европейским, нацепив дорогую шпагу и кинжал. Парика не нашлось, да он бы ни за что и не надел бы его. Но шляпа с пером нашлась, и в таком нелепом виде он отплыл на берег.