– Наверное, мне следовало с самого начала догадаться, что с тобой эта хитрость не пройдет, – вздохнула она.
Алекс гневно посмотрел на нее.
– Значит, ты во всем признаешься?
Скотти сняла кашу с огня и поставила на подставку посреди стола.
– Ну? – повторил Алекс.
Она вздрогнула от его злого голоса.
– Что?
– Признаешься, будто думала, что если заставишь меня переспать с собой, то я не буду выселять тебя из долины?
Неожиданно ноги у Скотти стали ватными. Она привалилась к столу и быстро села, чтобы скрыть свое изумление и обиду.
– Как ты мог подумать?.. – Она замолчала не в силах закончить.
Горло у нее сжалось, грудь пронзила острая боль. Но неожиданно до нее дошло, что отчасти он прав… И что все ее глупые мечты никогда не сбудутся… Но хуже всего то, что он снова собирается покинуть ее и никакие уговоры и слова не заставят его передумать и изменить свое решение.
– Эй! – весело крикнул Тупи, распахивая дверь. – Завтрак готов?.. Нужно выйти пораньше, мистер Алекс, иначе и за день не дойти. Мы обязательно должны сделать это сегодня. Завтра или даже сегодня вечером будет уже поздно. – Он закрыл дверь, и комната снова погрузилась в полумрак.
Не замечая напряжения, царящего в хижине, индеец снял куртку и бросил на скамью.
– Тупи умирает с голоду, – с улыбкой сообщил он.
Внешне Скотти оставалась спокойной, не хотела показывать, что ее терзает отчаяние. Душа ее разрывалась от невыносимой боли. Алекс уходил, и она ничего не могла сделать, чтобы остановить его. Он будто вырвал у нее из груди сердце и бросил на пол…
Глава 7
Алекс поднялся по лестнице вслед за миссис Поповой. Свечи в светильниках на стенах отбрасывали слабый свет.
– Она очень долго не спала, Саша, – прошептала экономка, – но, в конце концов, не выдержала и уснула.
– Не бойся, я не разбужу ее. Хочу хотя бы одним глазком взглянуть… – Ему так сильно хотелось повидать девочку, что от волнения дрожали руки.
– Конечно, – сочувственно кивнула Ольга Попова. Ее преданность и любовь к семье Головиных с годами не только не ослабли, но даже усилились.
Она подошла на цыпочках к двери и оглянулась. Во взгляде экономки было столько нежности, что Алекс нагнулся и поцеловал ее в щеку.
– Даже не знаю, как бы мы жили в этом старом доме без тебя, Поппи! – улыбнулся он.
Миссис Попова ласково похлопала его по спине и улыбнулась.
– Вижу, длительное пребывание в снежном плену не отразилось на твоем красноречии. Все такой же льстец!
Алекс отвернулся, прежде чем она могла увидеть выражение его лица. Он не хотел, чтобы ему напоминали о страданиях, которые пришлось пережить. У него много дел впереди! И он вообще не хочет вспоминать ее.
Головин повернул ручку и медленно открыл дверь. Тусклый свет из коридора рассеялся по комнате, осветил кровать и крошечную фигурку, неподвижно лежащую под одеялами.
Головин подошел к кровати и пристально посмотрел на девочку. Катя. Его замечательная маленькая Катюшка. Любовь и жалость переполнили сердце. Он огляделся по сторонам – взгляд задержался на маленьком плетеном кресле с высокой спинкой на колесиках, и он тяжело вздохнул.
С невероятной нежностью Алекс дотронулся до бледно-золотистого локона на розовой кружевной наволочке. Какая же она у него красавица! Нежная и хрупкая, будто сделана из фарфора.
В уголках его рта появилась улыбка. Поппи сказала, что Катя устроила грандиозный скандал, когда узнала, что не сможет остаться и встретить отца. Девочка так рассердилась, что запустила в Уинтерса кувшином с водой, ему пришлось принять небольшой душ.
Ольге Поповой и дворецкому ничего не оставалось, как сдаться и разрешить ей дождаться Алекса. К своему несчастью, Катя потратила на споры последние силы и уснула от усталости, так и не дождавшись отца.
Девочка спала, положив под щеку тонкую, словно точеную ручку. Алекс низко наклонился над кроватью и очень осторожно, чтобы не разбудить, поцеловал ее. Кате нужно как можно больше отдыхать. Ничего страшного, что она не дождалась его. Воссоединение отца и дочери состоится завтра, когда она проснется, свежая и отдохнувшая. И не только завтра, но и послезавтра, и через неделю, и в миллион других дней, подумал он, и его сердце вновь наполнилось любовью.
Алекс вышел из комнаты и тихо закрыл за собой дверь. Миссис Попова ждала у лестницы. Она пропустила его вперед, и они спустились на первый этаж. Он вошел в библиотеку и остановился перед огромным окном, выходящим на город. Он вернулся домой и радовался – его окружали знакомые вещи, знакомые лица. Алекс с удовольствием посмотрел на туман, повисший в воздухе и придавший всему вокруг сказочный, нереальный вид. С него хватит гор и дикой природы! Он сыт по горло метелями и снегом, зверями и страхом закрытого пространства. Он больше никогда не покинет Сан-Франциско и свою дочь!
– Как она себя вела? – спросил Алекс, боясь услышать ответ.
– Бедный маленький ангел! – печально вздохнула миссис Попова.
В углу комнаты зазвенел хрусталь, и Головин догадался, что она подошла к бару. Бренди! Так долго пришлось пить в хижине Скотти вонючий чай, отвратительный кофе и выдохшееся виски, которое он, кстати, быстренько прикончил в ту роковую ночь…
Воспоминания о той ночи не оставляли его, лезли в голову, мешали думать. Александр Головин считал, что стал равнодушен к женским чарам и потерял способность возбуждаться, но, тем не менее, обрадовался желанию, захлестнувшему его, когда Скотти коснулась его тела. Впрочем, если бы не выпил, ничего бы не случилось. Сейчас бессмысленно думать о том, как бы все обернулось, если бы он был трезв. Правда, нельзя сказать, будто он совсем опьянел, поскольку он прекрасно понимал, что делает. Просто забыл об осмотрительности, вот и все! Хотя, откровенно говоря, он давно хотел сделать это. Виски развязало ему руки, заставило забыть о морали и чести. Нет, это не оправдание его отвратительного поступка. Во всем виноваты потрясающая красота и сексуальная невинность Скотти Макдауэлл. Из-за нее он потерял голову от страсти и, как дикарь, набросился на нее. Она виновата не меньше его, и это обстоятельство, пусть частично, смягчало вину Алекса.
– Господь заботится о Катюшке и хранит ее жизнь, – прервала его размышления миссис Попова. Она протянула ему стакан.
Алекс поднес его к губам, вдохнул дразнящий аромат бренди и сделал глоток, наслаждаясь напитком.
– А как ноги? Доктор не нашел никаких перемен? Миссис Попова сочувственно положила ему на плечо руку и грустно покачала головой.
– Если ты хочешь знать, сможет ли она ходить, то, боюсь, ответ отрицательный, – печально вздохнула она, – Он не нашел никаких перемен, все по-старому.
Александр Головин с силой сжал стакан, едва не раздавив его.
– А в остальном? Как она себя вела?
– Я уверена, что сейчас, когда ты вернулся, Катя быстро станет такой же, какой была до твоего отъезда в долину. Ей невозможно было объяснить, куда ты делся, заставить понять, что у тебя дела и что ты вернешься. Не забывай, ведь ей только шесть лет!
Он повернулся и мрачно посмотрел на экономку.
– Не смотри так на меня, Саша Головин! Доктор считает, что у нее не в порядке нервы. Мы все знаем, что бедняжка и вправду не может ходить, и уже смирились с этим. Но Катя, когда не получает того, чего хочет, выходит из себя. Gospady! Из-за нее я даже не могу нанять постоянную прислугу. Если честно, то Катенька та еще хулиганка, только сидит в кресле-каталке.
– Когда начались эти вспышки раздражения? – Алекс хорошо знал свою экономку и полностью доверял ей дочь.
– Ну… – протянула Ольга Попова после некоторых колебаний, – это началось еще до твоего отъезда в Йосемитскую долину.
Он отвернулся от окна и хмуро посмотрел в стакан. – Почему ты мне ничего не сказала, Ольга?
Миссис Попова подошла к дивану и стала рассеянно поправлять подушки, как делала всегда, когда нервничала.
– Надеялась, это скоро пройдет. Тогда я еще не видела причин для тревоги и решила не беспокоить тебя понапрасну.