– Вы с женой жили в этой комнате? Алекс хмуро посмотрел на нее.
– Давай не будем говорить о ней сегодня. И я тебя прошу: давай вообще никогда не будем говорить о ней.
Скотти пропустила его просьбу мимо ушей и сообщила:
– Мы с ней сегодня встретились. Я хотела рассказать тебе раньше, но у тебя был такой… такой задумчивый вид. – Она повесила брюки супруга в гардероб, потом повернулась и внимательно посмотрела на него. – Неприятности на работе?
Алекс посмотрел в сторону, не желая встречаться с ней взглядом.
– Да так, ерунда. Пора заканчивать это дело с долиной. Оно и так уже затянулось.
Скотти пыталась не обращать внимания на его сухость и холодность. Она еще раз прошлась по комнате, дотрагиваясь до его вещей и словно стараясь стать ближе к нему. Однако не могла полностью прогнать ее из своих мыслей, поскольку Алекс спал с ней в этой огромной кровати из орехового дерева с красивым резным изголовьем.
Она упрекнула себя за то, что позволила этой злой женщине вторгнуться в ее мысли и потревожить душу. Ну и что с того, что Марлин Кэнфилд вернулась в Сан-Франциско? Да ровным счетом ничего! Но беспокойство не оставляло Скотти. Зависть и дурные предчувствия охватили ее. Оба чувства были ей незнакомы, и Скотти сразу стало не по себе, тревога росла с каждой минутой.
– Она очень красивая, – неожиданно проговорила Скотти.
– Скотти, я же просил тебя не говорить о ней, – вспылил Алекс. – Договорились?
Она отвернулась, чтобы он не увидел ее печали. Почему он так не хочет говорить об этой женщине? Она надеялась, что его нежелание вызвано не тем, что у него остались к ней какие-то теплые чувства. Скотти не верила, что Алекс может любить Марлин после того, как она так жестоко поступила с Катей. Она хотела, чтобы он сказал, что больше не любит бывшую жену, успокоил ее и попросил не волноваться. Но с другой стороны, не хотелось портить чудесный вечер.
Скотти тяжело вздохнула и решила отложить трудный разговор до лучших времен.
– Ты уже говорил, Алекс, что сейчас модно, когда мужья и жены живут в разных комнатах, но мне не нужна такая мода. Я хочу, чтобы мы жили в одной. – Сейчас, когда Марлин Кэнфилд вернулась в Сан-Франциско, в Скотти проснулось чувство собственницы. Она хотела все время быть рядом с мужем.
Алекс снял нижнее белье, подошел к ней голый, обнял и повел к кровати.
– У тебя столько платьев, моя маленькая женушка, что они не поместятся в моем гардеробе.
Скотти приуныла, вспомнив, что бывшая жена Алекса тоже назвала ее «маленькой женушкой», но быстро взяла себя в руки. Она прекрасно понимала, что это случайное совпадение.
– Я не это имела в виду. Вовсе не обязательно, чтобы все наши вещи находились в одной комнате, но я… я…
– Ну, говори, Скотти. – Он снял с нее сорочку и осторожно коснулся груди языком и ладонями. – Что ты там мямлишь?
Скотти задрожала и легла рядом с ним на кровать.
– Как я могу говорить, когда ты со мной такое делаешь? – Со сладострастным вздохом она крепко прижалась к Алексу и легко пробежала пальцами по его волосам.
– Чего ты не хочешь, Скотти? – не отставал Алекс, продолжая целовать грудь, слегка покусывать соски.
– Я… я не хочу больше спать в другой комнате, – наконец заявила Скотти. – По крайней мере, одна.
– Договорились, – согласился Головин и стал целовать ее шею, потом неторопливо спустился вниз, вновь задержался на несколько секунд у груди и поцеловал живот. Он впервые так ласкал ее.
Скотти почувствовала себя испорченной женщиной, но сейчас ей было наплевать на все приличия.
– Чему ты научишь меня сегодня, мой учитель? Скотти уже давно была готова к любви, но не хотела торопиться, мечтала подольше растянуть каждую минуту наслаждений. Она уже уяснила, что растягивание удовольствия делает его намного приятнее и острее.
– О, ты даже не догадываешься, – ответил он, убирая язык из ее пупка.
Скотти задрожала от предвкушения особенного наслаждения – она ощутила горячее дыхание Алекса на шелковистых волосках внизу живота. Охваченная любопытством, Скотти шумно вздохнула и проговорила дрожащим от возбуждения голосом:
– Не знаю, что ты там делаешь, но мне кажется, что я умру, если ты остановишься.
Муж хрипло рассмеялся и раздвинул в стороны ее колени. Скотти открылась для него, как раскрывается цветок перед лучами солнца, и дрожала от едва сдерживаемого желания.
Когда язык Алекса коснулся ее лона, она застонала и резко выгнулась навстречу ему. Никогда в жизни Скотти еще не испытывала такого утонченного наслаждения! Она не могла выразить свои ощущения словами.
Алекс сводил ее с ума, касаясь языком бутона любви. Скотти казалось, будто эта крошечная частичка тела звенит и растет, посылая во всех направлениях обжигающие искры наслаждения и отнимая у нее последние силы к сопротивлению. Она прижала его голову к себе, побуждая проникнуть как можно глубже. С каждым разом Скотти становилась все ненасытнее, когда дело доходило до любви и удовольствия.
Внезапно Скотти почувствовала, как на нее накатывает огромная волна. Эту невероятную смесь наслаждения и сладкой боли она открыла для себя совсем недавно. Она задыхалась, бросившись с головой в омут желания.
Через мгновение она чуть отодвинулась от мужа, не в силах произнести ни слова. Он лег сбоку и нежно поцеловал ее. Вкус его губ чем-то напоминал… мох.
Скотти нахмурилась.
– Так вот, значит, какая я на вкус?
Глаза Алекса потеплели.
– Да, – улыбнулся он. – Чудесная, правда?
Скотти прижалась к нему и снова поцеловала, провела языком по губам.
– Ты там такой же вкусный? – прошептала она.
– Не думаю.
Скотти взяла его плоть в ладонь, наслаждаясь новыми ощущениями.
– Здесь волосы нежнее, – прошептала она. Потом чуть сдавила его плоть пальцами и задрожала от восторга, когда из нее брызнула какая-то белая жидкость.
Алекс тихо выругался и спросил хрипловатым голосом:
– Что… чего ты хочешь, маленькая женушка?
Скотти лениво посмотрела на него.
– Ничего. Просто… просто наблюдаю, мой большой муженек. – Когда он улыбнулся, она снова поцеловала его, все еще чувствуя свой вкус у него на губах. – Хочу узнать.
– Что узнать? – спокойно поинтересовался он, но в его голосе уже слышались пока еще слабые нотки возбуждения.
– Одинаковый ли у нас вкус, – ответила Скотти, надеясь, что ей не придется объяснять дальше. От мысли о том, что она собирается сейчас сделать, сердце у нее бешено заколотилось от предвкушения блаженства.
Алекс судорожно вздохнул.
– Ты уверена?
Она слегка ущипнула его и кивнула:
– Уверена. Но ты должен показать мне, что делать. Головин показал. И в то самое мгновение, когда Скотти поняла, какое наслаждение может ему подарить, в то самое мгновение, когда он, находясь на самой вершине блаженства, хрипло пробормотал ее имя, она была уверена, что невозможно любить сильнее, чем она любит Алекса.
Поцеловав Алекса, она деловито заметила:
– Ты прав. Мы с тобой разные на вкус. Ты – вкуснее!
Александр Головин крепко обнял жену и рассмеялся, уткнувшись в ее волосы.
– Ах, моя маленькая женушка, вопрос вкуса всегда был предметом жарких споров.
Скотти устроилась поудобнее.
– Если бы ты знал, мой большой муженек, как я тебя люблю!
Она, сама не сознавая, ждала ответа, и снова ответом ей была тишина. Скотти печально вздохнула и уснула.
Скотти жила в чувственном угаре. Она забывала о страсти только во время занятий с Катей и Безилом Петерсом.
Пока ее ученики читали и складывали числа, Скотти мысленно возвращалась к Алексу. Ночи с ним дарили ей неземное наслаждение. Да, именно неземное. Они отдавались друг другу без остатка. Она радовалась: как прекрасно, что они так подходят друг другу, и как ей повезло, что он ввалился в ее хижину с простреленным боком, еле живой от усталости!
Но в последние дни Алекс был рассеянным и задумчивым. Он явно изменился, с тех пор как в Сан-Франциско вернулась Марлин Кэнфилд. После ее встречи с бывшей женой Алекса прошло четыре дня, и каждый раз, когда Скотти пыталась заговорить о ней с мужем, он уходил от беседы. За едой Алекс почти все время молчал, а уходя после ужина к себе в кабинет, просил Скотти, чтобы его не беспокоили.