Дрожащими пальцами она дотронулась до маленькой сумочки, которая висела на запястье. Все, что нужно, у нее с собой. Она спрыснет хлороформом дорогой кружевной французский платок, при помощи которого надеется усыпить Катю, и потом вынесет ее из дома. Французские кружева, с самодовольной улыбкой подумала Марлин, для моей дочери все только самое лучшее! Но ее улыбка сразу исчезла, когда она подумала, сколько опасностей подстерегает ее на пути. Например, этот болван кучер. Она дала ему столько денег, чтобы он мог купить собственную коляску, но все равно не доверяла ему полностью. Найти честного человека с каждым днем становилось все труднее.
Марлин украдкой огляделась по сторонам и пошла по коридору второго этажа. Она снова и снова убеждала себя, что имеет все права на девчонку, поскольку является ее матерью. Никто не может встать между матерью и ребенком! Особенно ее волосатый, как обезьяна, бывший супруг, этот напыщенный осел.
Она прошла мимо двери своей бывшей комнаты. Ей больше нравилось спать одной, чем рядом с этим храпящим типом. Мужчины такие трогательные создания. Конечно, когда они нужны, с ними приходится мириться, но они так быстро надоедают.
Марлин Кэнфилд с трудом подавила еще один нервный смешок. О, она упивалась каждой минутой своего романтического приключения! Все так же захватывающе, как в книгах! Жаль, она не могла рассказать об этом Каспару. Для него она придумает очередную историю.
Каспар приехал к ней на следующий день после встречи с Алексом и девочкой и выразил свое удивление и неодобрение ее поступком и ложью, которую она ему преподнесла. Марлин очень рассердилась, никак не могла понять, почему он не может поверить в ее рассказ и не слушать Алекса, который готов выпачкать в грязи ее доброе имя.
Каспар, скромный и благонравный, был осмотрительным и… волосатым, правда, все же не таким волосатым, как Алекс Головин. Когда она вспоминала покрытое черной шерстью тело бывшего мужа, то не могла сдержать дрожи отвращения. Почему Бог сделал мужчин такими грубыми и неотесанными? Но Каспар был ей необходим. Она терпела его неуклюжие попытки заниматься любовью, потому что нуждалась в нем. Поэтому, когда он начал упрекать ее, она сделала вид, что раскаялась, и пообещала больше никогда ему не лгать и не вмешиваться в жизни Алекса и девочки. Подумаешь, обещания! Марлин скорчила гримаску. Какие же мужчины дураки! Ведь обещания даются только для того, чтобы их нарушать.
Наконец Марлин Кэнфилд остановилась у двери комнаты дочери. Как она назовет ее? Китти Кэнфилд? Отлично. Не то, что Катя Головина. К тому же девочка любит кошек. Безупречное имя! Она не может называть ее Китти Гунтрауб – язык можно сломать. Она прошептала: «Китти Кэнфилд» – и вся задрожала от предвкушения…
Марлин осторожно надавила на дверь и облегченно вздохнула, когда не услышала скрипа. Она бесшумно подкралась к кроватке и посмотрела на спящую дочь. Волнение вернулось. Она сунула руку в сумочку и достала платок с маленьким пузырьком…
Скотти неожиданно проснулась. Что же ее разбудило? Она заглянула в колыбельку – мальчик тихо спал.
Она облегченно вздохнула, легла и накрылась одеялом. Перед тем как закрыть глаза, посмотрела на окно напротив кровати – и чуть не вскрикнула. Задрожали и стали раскачиваться на окнах шторы, зазвенела хрустальная люстра. Кровать сдвинулась с места, а комод медленно отъехал от стены.
Сердце сжалось от страха. Землетрясение! Дом заходил ходуном: он то слегка приподнимался, то опускался. Доски на стенах и полу громко скрипели. Вдруг все остановилось, и наступила ужасная тишина. Потом страшный толчок буквально выбросил ее из кровати. Скотти накинула халат, схватила сына и выбежала в коридор, где столкнулась с перепуганным Уинтерсом.
Несмотря на то, что дворецкий был полностью одет, его обычно аккуратно причесанные седые волосы сейчас торчали в разные стороны. Он ошеломленно смотрел на Скотти.
– Уинтерс, возьмите Катю…
Дом словно застонал, и Скотти услышала за спиной громкий треск. Она заглянула в комнату. Люстра с треском оторвалась от потолка и упала прямо на колыбельку, которая сейчас, к счастью, была пуста.
Скотти несколько раз судорожно вздохнула, стараясь взять себя в руки, и крепче прижала к себе сына. Дом продолжал раскачиваться.
– Уинтерс, побыстрее отнесите вниз Катю. Захватите немного одежды, но не тратьте время на одевание. Быстрее! Оденем ее позже.
На лестнице она встретила миссис Попову и сунула Михаила экономке.
– Поппи, отнеси ребенка в безопасное место. Я… я не знаю, куда… может, на улицу. Или… или в подвал. Но только вынеси его из дома! И… и пусть Безил запряжет лошадей в коляску.
Не задав ни одного вопроса, Ольга Попова взяла мальчика и быстро пошла вниз.
Скотти вернулась к себе и оделась. Захватила несколько одеял, пеленки и выскочила в коридор, где увидела Уинтерса и Катю. Дом продолжал трястись.
– Не забудьте кресло Кати, – напомнила она англичанину и посмотрела на сонную девочку.
Послышался очередной громкий треск, на этот раз он раздался в детской.
– Скорее! Спускайтесь вниз.
Она побежала вслед за ними и увидела в прихожей трясущегося от страха Безила Петерса.
– Коляска готова? – спросила девушка. Парень испуганно заламывал огромные мускулистые руки, как убитая горем женщина.
– Да, я запряг лошадей, мисс Скотти. – Когда дом вновь весь застонал, он испуганно вздрогнул и воскликнул: – Нужно побыстрее убираться отсюда, мисс Скотти.
Скотти согласилась. Убедившись, что все вышли на улицу, она забежала в кабинет Алекса и взяла шкатулку с документами. Потом помчалась на кухню за кошками и, наконец, выбежала на улицу. Она с грустью смотрела на странной формы двухэтажное строение, которое уже привыкла считать своим домом. Земля продолжала вздрагивать, но толчки были уже не такими страшными и сильными. Землетрясение пошло на убыль. Неожиданно с крыши свалился огромный кусок карниза и разлетелся вдребезги.
Скотти знала, что оставаться в доме небезопасно. Она прижала пальцы ко рту, лихорадочно решая, что же делать дальше. О том, чтобы оставаться в Сан-Франциско, не могло быть и речи. Толчки могут повториться. Сразу пришло в голову, что надо собрать вещи и отправляться в долину. Даже если гостиница не достроена, в ней наверняка уже можно жить. Чем больше она размышляла, тем больше склонялась к мысли ехать в Йосемитскую долину.
От дымовой трубы отлетел кирпич и с глухим стуком упал в кусты. За ним последовало еще с полдюжины кирпичей.
Михаил захныкал на руках у Ольги Поповой. Это был единственный живой звук, который она слышала… если не считать громкого биения ее сердца.
Скотти посмотрела на дом Камиллы и Мило Янусов и не увидела в нем никаких признаков жизни. Никаких! Она попыталась вспомнить, не говорила ли ей Камилла о том, что они собираются уехать на выходные, но так ничего и не вспомнила.
Девушка повернулась к миссис Поповой:
– Сбегаю к Янусам, проверю, не спят ли они. – Не дожидаясь ответа, она приподняла юбки и побежала к задней двери дома Камиллы.
Громко постучала в дверь кулаком и позвала Камиллу. Не дождавшись ответа, схватила дверную ручку и яростно подергала ее. Дверь не открывалась.
Скотти еще раз позвала Камиллу и побежала к передней двери.
Ее догнал Уинтерс.
– Бесполезно, мисс Скотти. По-моему, их нет дома.
– А что, если они там? Что, если ранены и лежат без сознания?
В задней части дома внезапно раздался какой-то взрыв, за которым тут же последовал треск пламени. Скотти зажала уши и в ужасе уставилась на заднее крыльцо, которое мгновенно занялось огнем.
– О Господи! Что, если они спят? – Она побежала к передней двери и изо всех сил принялась трясти ее. Дверь дрожала, но не открывалась.
Уинтерс догнал ее и показал сложенный лист бумаги.