— Чудесно, — мурлыкнула Синн.
— Проверим башню, — предложил Гриб. Вся эта огненная картина напомнила ему И’Гатан, то, как он увидел выходящую из огня Синн. Она могла бы участвовать в той давней битве. Он боялся, что если вглядеться в гобелен пристальнее — заметишь ее среди сотен извивающихся фигурок: на круглом лице довольное выражение, темные глаза удовлетворенно сверкают.
Они пошли в квадратную башню.
Снова оказавшись в коридоре, Гриб помедлил, чтобы глаза привыкли к полутьме.
Через мгновение зеленое пламя выплеснулось из только что покинутой палаты, растягиваясь по полу, подбираясь все ближе.
Синн усмехалась, озаренная зловещим сиянием.
Пламя следовало за ними по перекошенным ступеням на верхний этаж. Там не было мебели. Под выбитым, затянутым паутиной окном валялся высохший труп. Гриб сразу заметил необычность строения костяка: лишние суставы около колен, лодыжек, локтей, плеч. Даже грудина имела горизонтальное сочленение, как и выступающие вперед ключицы.
Кожа существа была до странности белой, безволосой; Гриб знал, что если он склонился и коснется тела — оно рассыплется прахом.
— Форкрул Ассейл, — шепнул он.
Синн взвилась: — Откуда ты узнал? Как ты вообще все узнаешь?
— На гобелене внизу, — пробормотал он, — были ящеры. Я думаю, это К’чайн Че’малле. — Он поглядел ей в глаза, дернул плечом. — Этот Азат не умер. Просто… ушел.
— Ушел? Как?
— Думаю, он просто вышел вон. Вот как.
— Откуда тебе знать! Как ты можешь утверждать такое?
— Спорим, Быстрый Бен тоже знает?
— Знает что? — раздраженно зашипела она.
— Это. Всю истину.
— Гриб…
Он спокойно встретил яростный взор девушки. — Ты, я, Азат. Все меняется, Синн. Все меняется.
Ее изящные руки сжались в кулаки. Пламя выбилось из каменного пола, облизало косяки, затрещало, выбрасывая искры.
Гриб фыркнул: — У тебя даже огонь говорит…
— Он еще может кричать, Гриб.
Гриб кивнул: — Так громко, что сломает мир.
— Я могла бы, ты сам знаешь, — сказала она неожиданно громко, — просто чтобы поглядеть, что получится. На что я способна.
— И что мешает?
Она скорчила гримасу, отвернулась. — Ты можешь закричать в ответ.
Теол Неповторимый, Король Летерийский, вступил в комнату и, раскинув руки, закружился. Широко улыбнулся Баггу: — Что думаешь?
Лакей держал в коротких стертых пальцах бронзовый горшок. — Вы взяли урок танцев?
— Нет, смотри на одеяло! Любимая супруга начала его подшивать — видишь, вон шов над левым коленом?
Багг чуть склонился. — А, вижу. Очень мило.
— Очень мило?
— Ну, я не могу понять, зачем там шов.
— И я. — Теол замер. — Она не так уж хороша, да?
— Нет, она ужасна. Но ведь она академик…
— Точно, — согласился Теол.
— В конце концов, имей она опыт шитья и так далее…
— То никогда не пошла бы по ученой стезе?
— Считается, что люди, во всем ином бесполезные, становятся академиками.
— Ты высказал мои мысли в точности, Багг. Могу спросить, что не так?
— Не так?
— Мы знаем друг друга долгое время, — сказал Теол. — Мои чувства отточены до совершенства, они улавливают малейшие колебания твоих настроений. Талантов у меня мало, но, скажу без ложной скромности, мне дано снимать с тебя точную мерку.
— Да, — вздохнул Багг, — впечатляет. Как вы поняли, что я огорчен?
— Кроме того, что ты бранил мою супругу?
— Да, кроме того.
Теол кивнул, указывая на горшок в руках Багга. Тот опустил глаза — чтобы увидеть, что это уже не горшок, а уродливая кучка смятого металла. Он со вздохом позволил бывшему горшку упасть на пол. Звон огласил комнату.
— Тонкие детали, — говорил Теол, поправляя складки Королевского Одеяла. — Нечто, о чем можно сообщить моей жене… случайно, разумеется, на бегу. На быстром бегу, в полной готовности отступить — ведь у нее в руках будут острейшие иголки.
— Малазане. Или скорее один малазанин. С разновидностью Плиток в потных руках. Могучей разновидностью. Это не шарлатан, это адепт потрясающей силы.