— О, да! — Она повысила голос.— Вы слышали, Роберт?
— Миледи, — ответил кучер. — Я все слышал.
Экипаж развернулся на Беркли-сквер, и прохладный воздух, струящийся с темнеющего неба, обвевал их лица. Запахнувшись в короткую меховую шубку, обшитую белосиней тесьмой, Флора под ней взяла Чевиота за руку. Ей очень хотелось поговорить о них самих, и она не могла отказать себе в этом удовольствии.
— Ты сказал, к Скотланд-Ярду? — с неестественным удивлением спросила она. — Ручаюсь, ты туда направляешься из-за тех людей, что захватили у Вулкана. Понимаю, что ты не можешь мне ничего рассказывать. Но по городу ходят самые разные слухи, и тебя превозносят до небес.
— Меня?
— Ну, и твою полицию тоже.
— Вот это уже лучше! На это я и рассчитывал!
— Так расскажи мне! Если полиция налетела на игорный дом, разве его посетители не так же виноваты, как и хозяева? Разве они не арестованы?
— Теоретически ты права.
— И тем не менее все подчеркивают, что ты не арестовал никого из игроков. Ты всем пожал руки, поблагодарил за мужество в схватке и заверил всех, что ничье имя не будет упомянуто. Это правда?
Чевиот засмеялся. Смех позволил ему освободиться от нервного напряжения.
— Моя дорогая, как я мог арестовать тех, кто помогал мне? — объяснил он. — Кроме того, они дали мне немало дельных советов. Тебе надо было бы видеть в этой каше инспектора Сигрейва и сержанта Балмера. Громилы так и валились под ударами их дубинок...
— Прошу тебя!
— ...А потом Сигрейв и Балмер стали выволакивать за шиворот одного за другим с криками: «Вот Джимми Такой-то, разыскивается за взлом!» или: «Вот Том Сорвиголова, разбой на дороге, поджог и Бог знает что еще». Я должен был заранее предвидеть это: Вулкан собрал у себя половину всех мошенников Лондона. И когда мы уложили их рядком в фургоне...
— Не смейся! Это совсем не смешно!
— Дорогая Флора, но это в самом деле смешно. Мне пришлось уверять игроков, что это не налет на игорный дом, а самая крупная операция года по обезвреживанию известных преступников. В результате чего отделам «В», «С» и «Д» пришлось открывать свои камеры, чтобы разместить всех задержанных. Вот почему и я задержался.
— Да. Ты приехал очень поздно.
Экипаж миновал Беркли-сквер, где няни в высоких чепчиках прогуливали малышей в саду под еще не опавшей желтоватой листвой. Прогрохотав по Беркли-стрит, экипаж повернул налево, в сумятицу Пикадилли.
Флора, очнувшись от глубокого раздумья, снова заговорила:
— Вулкан, — пробормотала она. — Вулкан и эта его женщина! Джек, что?..
— Все это было довольно неприятно. Он тоже сейчас сидит в камере.
— Тогда я не хочу слышать ни слова о нем. Хотя нет, расскажи мне еще раз.
— Женщину мы освободили. Самого же Вулкана... ну, мы его уложили в наручниках отдохнуть в его кабинете наверху. К тому времени, когда я нашел ключи от ящика с драгоценностями (Кэти бросила их с галереи вниз), Вулкан пришел в себя и попытался добраться до своих гроссбухов, несмотря на то что на нем были наручники. Я и представить себе не мог, что у него был пистолет.
— Вот почему у тебя дырка от пули в рукаве. Не так ли?
Чевиота покинуло беспечное настроение.
— Это не важно, — сказал он. — Да, — повторил он, — я не мог себе представить, что у него был пистолет. Он даже не попытался вытащить его, когда мы носились вокруг стола. Вулкан, пусть и по своим правилам, но все же вел себя по-спортивному. А вот Хогбен!..
— Что Хогбен? — очень тихо спросила Флора. — Я догадываюсь, что между вами что-то произошло. Тебе не кажется, что мне будет легче, если я буду знать об этом?
— Не забивай себе голову мыслями о Хогбене. У него есть какие-то карты в рукаве, или ему кажется, что они у него есть. И, думаю, я догадываюсь о его намерениях. Вот и все.
Он не сказал больше ничего. Экипаж повернул вниз к Хаймаркету, где он пересекался с Пикадилли, налево по Кокпур-стрит и дальше вниз к Уайтхоллу.
— Флора, могу ли я отдать приказание твоему кучеру? Роберт! Будьте любезны, остановитесь у дома номер четыре по Уайтхолл-плейс. Во двор не въезжайте, держитесь у фонарного столба рядом.
— Очень хорошо, сэр.
Когда экипаж остановился у красного кирпичного дома, он, вылезая из него, обратился к Флоре:
— Я ненадолго. А потом, я надеюсь, мы вместе посмеемся.
Но пробыл он гораздо дольше, чем ожидалось. Флора, засунув руки в муфту, считала минуты, которые тянулись как часы. Перед ней была прямая неподвижная спина кучера. Вокруг грохотали колеса проезжавших экипажей, раздавались голоса тех, кто сидел в них, и весь этот шум заставлял женщину разрываться между предвкушением счастья и мрачными предчувствиями.