— Чудная компаньица, а? Вполне подходящая для такого свистуна, как Хиггинс, — этого героя, что стреляет в спину и мнит себя отчаянным удальцом. А что я презираю больше всего на свете, так это свору линчевателей вроде вас! Среди таких не бывает ни одного стоящего человека. Этаким храбрецам надо сперва насбирать по меньшей мере сотню себе под стать, не то у них не хватит духу расправиться с калекой-портняжкой. Кто они? Свора трусов, да и вся их округа не лучше. И в девяноста девяти случаях из ста их шериф из той же колоды.
Он сделал паузу, по-видимому, для того, чтобы хорошенько просмаковать заключительную мысль, а затем продолжал:
— Шериф, допускающий, чтобы сборище подонков отняло у него арестованного, просто-напросто паршивый трус. Что говорит статистика? За прошлый год в Америке сто восемьдесят два шерифа получали от государства жалованье за трусость. Если так пойдет дальше, то доктора вскоре запишут новый недуг: шерифская немочь. — Последняя мысль явно пришлась ему по душе, это было заметно всем и каждому. — И люди будут говорить: «Что, ваш шериф опять прихворнул?» — «Да, у него все та же старая хворь». А там, глядишь, появится новая должность. Люди уже не будут говорить: «Он избран шерифом Ра-пао», а скажут: «Он избран главным трусом Рапао». Бог ты мой! Чтобы взрослый человек убоялся своры вешателей!
Он перевел взгляд на жертву и спросил:
— Чужестранец, кто вы и что вы тут делали?
— Меня зовут Шерлок Холмс, и я тут ничего не делал.
Поистине поразительным было впечатление, которое это имя произвело на шерифа, хотя он, несомненно, уже был предупрежден. И шериф заговорил снова, прочувствованно и взволнованно. Он сказал, что это позор для страны, если человек, славой об уме и подвигах которого полнится весь мир и чьи рассказы о них завоевали сердца всех читателей блеском и обаянием литературной формы, подвергается столь гнусному насилию под американским флагом! Он принес свои извинения от имени всей нации и отвесил Шерлоку Холмсу учтивый поклон, а затем приказал констеблю Гаррису проводить гостя в трактир, предупредив, что он понесет личную ответственность в случае нового покушения на него. Затем он повернулся к толпе и сказал:
— Марш по своим норам, шакалы!
И все отправились восвояси. Тогда шериф повернулся к «Квакеру».
— Следуй за мной. Я лично займусь твоим делом. Стоп! Придержи свою хлопушку. Если настанет день, когда я испугаюсь, что ты идешь у меня за спиной с этакой штуковиной в руках, то, значит, пришло время зачислить меня сто восемьдесят третьим в прошлогоднюю компанию шерифов.
С этими словами он пустил лошадь шагом, а Хиггинс-«Квакер» поплелся за ним.
Время уже близилось к завтраку, когда мы по дороге домой услышали новость:
«Фетлок Джонс ночью убежал из своей тюрьмы и скрылся! Здесь об этом никто не сожалеет. Пусть уж дядюшка выслеживает своего племянника, если ему угодно! Это же по его части! Ну, а поселок этим не интересуется».
Десять дней спустя
«Джеймс Уокер» уже окреп физически, и голова его тоже приходит в порядок. Завтра утром я уезжаю с ним в Денвер.
Следующей ночью.
Коротенькая записка, посланная с глухого полустанка.
Утром, перед самым нашим отъездом, Сэмми Хильер шепнул мне:
— То, что я расскажу тебе, не говори Уокеру, пока не убедишься, что это будет безопасно, не подействует на его мозги и не повредит поправке. То давнее преступление, о котором он рассказывал, было в самом деле совершено, и как он говорил, его' двоюродным братом. На прошлой неделе мы похоронили истинного преступника — самого несчастного человека последнего столетия. Это был Флинт Бакнер. Его настоящее имя — Джейкоб Фуллер.
Итак, мама, с моей помощью — с помощью ни о чем не подозревавшего участника похорон — твой муж и мой отец оказался в могиле. Мир праху его!
* * *
Уважаемые читатели сборников серии «Bestseller»!
Вскоре вы сможете познакомиться с романом Леона У риса «Королевская скамья VII». Книга многократно переиздавалась и была продана в количеств ее более чем три миллиона экземпляров.
Совсем недавно на наших телеэкранах прошел одноименный английский многосерийный фильм, снятый по этому произведению.
А пока мы предлагаем вашему вниманию отрывок из романа, впервые публикуемого на русском языке.
Надзиратель привел Адама Келно в застекленную комнатку для свиданий, где он расположился напротив Роберта Хайсмита и Ричарда Смидди.