Прежде, чем я успеваю сбежать, до меня доносится выкрик Таза:
— Куда ты, мать твою, собрался?
Он сидит на диване с девчонкой, устроившейся между его ног, и это, судя по всему, Стар. Ее голова подпрыгивает вверх и вниз в области его паха, а его пальцы запутались в ее волосах.
— Наружу, — еле слышно бормочу я. — Нужно глотнуть воздуха. Здесь не продохнуть.
Я слышу женский разочарованный возглас, а затем топот ботинок за моей спиной. Я не останавливаюсь и распахиваю парадные двери клуба.
Когда я неторопливо подхожу к своему байку, Таз окликает меня:
— Эй. Притормози, черт тебя дери.
Его слова, как всегда, выходят с хрипом.
Я перебрасываю ногу через моего скакуна и сжимаю руль сильнее, чем это необходимо. Только тогда я смотрю на него.
— Что?
Он становится передо мной, поэтому я не могу тронуться, не проехав при этом по нему. Его темно-карие глаза подозрительно спокойны, пока он изучает меня.
— Что происходит?
Его темные, чем-то напоминающие ирокез, волосы торчат во все стороны, как будто он пропускал свои пальцы через них миллион раз. Татуировки на его лице кажутся черными даже под светом фонарей во дворе, хотя на самом деле они темно-синие. Таз, как и Ди, большой парень, но не потому, что он хочет произвести на людей впечатление. Нет. Он тащится от того, что вселяет в них страх. Когда подворачивается возможность, он любит пугать заносчивых старух и таращащихся на него с открытым ртом маленьких детей. Нет никаких сомнений, что он больной на голову. Но нельзя делать то, что он делает для клуба, без серьезных последствий, которые оставляют отпечаток на твоей психике.
Я уверен, он скажет, что у меня крыша поехала. У гаденыша был нюх на такое дерьмо.
Я качаю головой.
— Ничего. Возвращайся на вечеринку. Я просто собираюсь прокатиться.
Он откашливается, но его слова все равно выходят с хрипом. Он всегда хрипит.
— Хочешь, составлю компанию?
Когда Эджа упекли за решетку, Таз по стечению обстоятельств оказался его первым сокамерником. Через три дня Эдж ввязался в драку с несколькими членами мотоклуба «13 Дьяволов». Это было еще до нашего перемирия. Где-то посреди драки Таз прыгнул в гущу событий, пытаясь уравнять шансы. Он получил ножевое ранение и ему передавили горло, но, в конечном итоге, вмешались охранники, и они оба выжили, чтобы поведать нам эту историю. Излишне говорить, что он заслужил доверие Эджа, и когда освобождался, Эдж посоветовал ему заглянуть в клуб.
Я награждаю его тяжелым взглядом.
— Нет.
Сверкнув широкой дерзкой улыбкой, он произносит скрипучим голосом:
— Тем хуже для тебя.
Я качаю головой.
Существует веская причина, по которой ему потребовались всего пять месяцев, чтобы заслужить свою нашивку. Парень чертовски предан клубу. Самоотвержен. И он всегда готов выполнить грязную работу, которую клубу необходимо сделать.
Он запрыгивает на свой байк. Я завожу Еву, свой мотоцикл, и вывожу её со стоянки с плетущимся позади меня Тазом.
Ночь тёплая. Навстречу мне устремляется слегка прохладный воздух и приносит невероятные ощущения, когда обдувает моё лицо и руки, пробираясь под мою одежду и понижая температуру моего тела на несколько градусов. Меня окутывает запах полыни, и я втягиваются его в свои лёгкие, давя на газ.
Затем в сотне футов от ворот клуба я сбрасываю скорость, когда вижу расположившуюся у обочины и работающую на холостом ходу патрульную машину.
На долю секунды мой взгляд встречается со взглядом Офицера Дэвиса.
Какого черта он здесь делает?
Вопрос добавляет очередное беспокойство к той куче, которая уже накопилось в моём сознании. Но через минуту я убеждаю себя засунуть эту херню на задворки сознания и подумать о ней позже. У меня есть куда более важное дерьмо, над которым стоит поразмышлять во время этой поездки. И я не потрачу впустую ни единой мили этой дороги на Заместителя Недоумка.
Нет. Сначала мне нужно найти способ выкинуть из головы мысли о заостренных скулах, манящих пухлых губках и маленьком веснушчатом носике. И остановить образы её усеянной веснушками кожи, рубиново-рыжих волос и загорелых ножек, вспыхивающие в моём сознании, как треклятые рекламные щиты.
Я крепко сжимаю руль, когда мой член набухает.
Здесь, где только я и Ева, я могу быть честным с самим собой. Я лгал Ди. Это не обычная девчонка. Она не только тип Эджа… она — мой тип. Чёрт… она — тип любого мужика, особенно, когда она при таком параде, как сегодня.
Но, чёрт, даже без сексуальной причёски, шпилек и лёгкого макияжа, она — чертова секс-бомба. Не клон Барби, как половина женского населения в наши дни. Она уникальная, сногсшибательная, она — обладательница неземной красоты, которая будоражит и завораживает. А её тело… чёрт… оно соблазнительно во всех нужных местах. Мой рот наполняется слюной просто от мысли о том, как приятно было ощущать её сиськи в моей руке. Как её соски молили о ласке. А её кожа была словно бархат под моими пальцами.
На протяжении последних двух часов я пребывал в состоянии постоянного состоянии возбуждения, потому что в физическом плане она — все, что я жажду.
И все же она — отражение всего того, что когда-то меня погубило. Её присутствие в клубе приведёт лишь к тому, что каждая встреча с ней будет разрушать меня изнутри, внося хаос в мои мысли и подрывая мой контроль.
Я мысленно встряхиваю головой.
Несмотря на то, что у меня уходит каждая частичка силы воли, которой я обладаю, мне с горем пополам удается затолкнуть мысли о Куколке в глубину своего сознания.
Почти целый час я катаюсь и размышляю. Фары байка Таза светят мне в спину, поскольку он следует за мной, куда бы я ни направился. Я сосредотачиваюсь на том, что мне нужно подумать о Кэпе и поразмыслить над тем, от кого еще я могу получить информацию о стрельбе. Мне нужно подумать о возвращении Эджа и о том, на что оно будет похоже, а также о том, как защитить нас от возможных последствий в случае отрицательного или положительного ответа «Гринбекам».
Спустя еще полтора часа мы возвращаемся в клуб и проезжаем патрульную машину, по-прежнему припаркованную на обочине дороги неподалеку от клуба. Меня так и подмывает остановиться и подойти к Дэвису лично, но я понимаю, что ничем хорошим это не обернется. Я дам клубу знать, что нас пасут. Завтра я позвоню Ортеге, его боссу, чтобы выяснить, знает ли он, что замышляет его заместитель. Скажу ему, чтобы держал своего мальчишку на коротком поводке.
Я ставлю Еву в один ряд с другими байками перед зданием клуба и глушу мотор. Таз делает то же самое и спрашивает:
— Лучше?
Мое тело кажется невесомым. Плечи все еще напряжены, но теперь это результат езды, а не воображаемый вес, который я ощущал на них. Ей-богу, выложить мысли в пути все равно, что получить единственную терапию, в которой я нуждаюсь. Это освобождение.
Я повожу плечами, сгибаю пальцы, а затем кладу руки на бедра.
— Да.
Он слезает со своего байка.
— Этот новый пирожок проблема для тебя? Головная боль? Я знаю, что та сука, которая заложила Эджа Дэвису, была рыжей, верно? Дана?
В моей груди образуется небольшая трещина, и жгучая боль проникает в самое сердце. Единственное, что я могу сделать, это сдержанно кивнуть.
Кроме того, проблема не только в цвете ее волос. Это вид отчаяния, сочащийся из каждой поры. Это смятение в ее глазах. Тот факт, что я ничего не чувствовал к женщинам, ошивающимся возле клуба и проходящих мимо меня на улице, а потом вдруг бац, словно я был поражен стрелой гребаного Купидона и не могу, черт возьми, здраво мыслить. Я вижу только ее. Мое тело хочет только ее. На этот раз все так, будто я был мертв в течение пяти сраных лет и только сейчас по-настоящему вздохнул полной грудью. Моя кровь несется по венам, течет как река и пробуждает сердце, которое, как я думал до сегодняшнего дня, почернело и иссохло.
Дозеру этого не понять. Что тут скажешь? В чем-то все это похоже на те чувства, что я испытывал к Дане. Только по какой-то причине они кажутся более интенсивными. В десять раз интенсивнее.