— Я хотела помочь тебе… вначале, — упавшим голосом говорит она. — Но теперь не знаю, смогу ли пережить это.
Ее слова ударяют по мне как кувалда.
Я слышу громкий топот ботинок, доносящийся из коридора, топот нескольких человек. На нас падает тень.
— Вот дерьмо! Снимите его с нее.
Чьи-то руки хватают меня и резко отрывают от нее. Я не борюсь с ними на этот раз. Потому что это не Дана. Потому что я не хочу причинить еще больше боли лежащей в постели женщине.
Меня вытаскивают из комнаты и отшвыривают к стене. Я слышу, как Гриз говорит:
— Ты в порядке? Вот, прижми это к шее. Останови кровь, я пойду за аптечкой.
Еще больше братьев наводняет коридор.
— Что, мать твою, ты сделал? — рычит Дозер, когда видит меня. Потом он встает передо мной и наносит не хилый удар мне в живот, который сгибает меня пополам. Он не останавливается на этом. На меня сыпется полдюжины ударов сверху вниз, и я принимаю их без сопротивления. Боль рикошетом проходит через меня, но это ничто по сравнению с яркой вспышкой, взорвавшейся внутри меня бомбы. Я приветствую ее с распростёртыми объятиями. Физическая и душевная боль сливаются воедино, чтобы создать симфонию агонии внутри меня. Он наносит еще несколько ударов, прежде чем мои братья хватают его и оттаскивают в сторону.
— Что, мать твою, с тобой не так, а? Ты совсем рехнулся? Что я говорил? Я говорил держаться от нее подальше! — кричит он на меня.
Гриндер и Таз упорно борются с Дозером, совместными усилиями им удается оттащить его на несколько футов дальше по коридору, а затем затолкать его в комнату и закрыть за ним дверь.
Опираясь на стену, я поднимаюсь на ноги.
Гриз выходит из комнаты Дозера. В его глазах пылает ярость.
Я видел эту сторону Гриза всего два раза за те десять лет, которые его знаю: один раз, когда Кэпа подстрелили, а второй, когда какой-то козел чуть не убил нас троих, когда, не глядя, перестраивался на другую полосу движения. В данный момент он хочет меня убить. И если я хочу остаться в живых, мне нужно убираться к чертовой матери с его пути. Но я не уверен, что хочу жить. Я не уверен, что заслуживаю это. В аду приготовлено специальное место для уродов, которые нападают на женщин. И часть меня хочет, чтобы Гриз отправил меня туда.
Удар не заставляет себя долго ждать, его кулак врезается в мою правую челюсть. Мое лицо опаляет огнем.
— Бл*, — шиплю я, когда перед глазами начинают плясать черные точки.
— Кровь за кровь. Она истекает кровью — ты истекаешь кровью. Возможно, чем больше ударов обрушится на твою непробиваемую гребаную башку, тем четче ты начнешь видеть окружающую тебя действительность, — он потирает костяшки пальцев. — Мне насрать, что сказала Лита… это была не она.
— Знаю, — говорю я, затем сплевываю и тыльной стороной руки вытираю кровь с моих губ.
— Давно пора открыть глаза и перестать видеть только то, что ты хочешь видеть. Дана была пиявкой. Увядшей черной розой. Пытающейся сдержать жнеца. Тыковка — чертовски милая девушка, которая дает больше, чем берет. Она просто ищет место, где сможет осесть и где никто не будет вытирать об нее ноги. Она борется за выживание. Дай ей шанс, черт возьми.
Потом он уходит.
ЭМБЕР
Я сижу на краю кровати, используя простынь Дозера, чтобы остановить кровь, пока Гриз не вернется с аптечкой. Меня до сих пор трясет. Мое сердце вот-вот выскочит из груди, как рой стрекоз, пытающихся вырваться на свободу.
Что я до сих пор тут делаю? Я рискую своей жизнью, играю в игру, которую мне не выиграть. Пора собирать вещи и сваливать отсюда.
Я стону и закрываю глаза. Это не твой таинственный сад. Это — тупик.
Я думала, что Уорнер убьет меня. Вот почему я с таким отчаянным упорством старалась избавиться от наручников, которыми он удерживал меня, когда уходил из дома. Его садистские наклонности становились все изощрённей, и я понимала, что если не сбегу, он отнимет единственную вещь, которая у меня осталась. Мою жизнь.
Мав в пьяном угаре почти закончил работу за него. Потому что все, что он видит, — это свое собственное прошлое. Свою собственную боль. Свои собственные страдания. Из двух личностей, которые ведут войну внутри него, прежний Мав явно проигрывает. А человек, которого создала Дана, когда ушла, побеждает.
Я через силу поднимаюсь и иду к гардеробу, на ходу отбрасывая простынь. Я нахожу спортивную сумку. Запихиваю в нее всю одежду, которую украла и купила для меня Лили. Я беру наличные деньги, которые заработала и наклоняюсь, чтобы засунуть их в свой носок, прежде чем надену свои теннисные туфли. Все это время я мысленно планирую свой побег.
Я слышу, как распахивается дверь, и мое сердце застревает в горле. Через несколько секунд в дверях гардеробной появляется Гриз. Его взгляд падает на сумку в моих руках.
— Куда ты собралась, дорогая?
— Далеко.
Он осторожно приближается ко мне.
Я вздрагиваю и пячусь назад.
— Тише… Я не собираюсь причинять тебе боль, — говорит он умиротворяющим тоном. Он поднимает руки вверх и постепенно подходит ближе. — Просто дай мне тебя подлатать. Я должен кое-что тебе сказать. Выслушай меня, прежде чем соберешься сделать то, что, как я понимаю, ты задумала, — он тянется вперед и забирает сумку у меня из рук. — Если захочешь уйти, после того как я скажу свое веское слово, то пойдешь туда, куда собралась. Ты имеешь на это полное право.
Он возвращается обратно в комнату.
Я не знаю, сколько времени проходит, но по ощущениям минут десять, прежде чем я осторожно выхожу из гардероба. Гриз сидит на краю кровати с моей сумкой, лежащей у его ноги на полу. Он хлопает по месту рядом с собой.
— Иди сюда, дай мне осмотреть рану на твоей шее.
Я сажусь и говорю:
— Это ничего не изменит.
Он поворачивается ко мне, открывает аптечку, роется в ней, вытаскивает необходимые предметы и размещает их на кровати.
— Что ты имеешь в виду?
— Что бы вы не сказали, это ничего не изменит.
— Может, и не изменит. Но у этого старика имеются кое-какие словесные навыки. К тому же, тебе в любом случае нужно наложить повязку на шею. Итак, что ты скажешь, если вместо того, чтобы пялиться на эту кислую физиономию, пока я тебя латаю, я буду говорить, а ты будешь слушать мой сексуальный голос.
На коже вокруг его глаз проступают морщинки.
Против воли, я чувствую легкий толчок в глубине души.
Его движения медленные и осторожные. Прежде, чем коснуться меня, он пару секунд держит передо мной ткань, смоченную лекарством, чтобы мне были понятны его дальнейшие действия. Затем зажимает пальцами мой подбородок, бережно поднимает его вверх и поворачивает мою голову в сторону.
— Ублюдок еще раз распробует мой кулак на вкус, — бормочет он себе под нос. — Рана не глубокая, но мог остаться шрам.
Я шиплю, поскольку рана горит огнем, когда он ее обрабатывает. Гриз ворчит, рассыпаясь в угрозах, и более внимательно обследует порез. Затем он снова чем-то смазывает рану, что вызывает невыносимое жжение.
Я хватаю ртом воздух.
— Я думала, ты собирался отвлечь меня своим сексуальным голосом?
Он усмехается.
— Я знаю, о чем ты думаешь, конфетка. Ты думаешь, что здесь ты подвергаешься опасности, потому что считаешь, что он снова придет за тобой. Уверяю тебя, что этого не произойдет. Даю тебе слово, и я его не нарушу. Мав изменит свое мнение по отношению к тебе, даже если мне придется изменить его за него.
Он обмазывает рану какой-то жидкостью с помощью ватной палочки.
— В мгновение ока ты привязалась к здешним людям, а они к тебе. Я никогда, черт побери, не видел, чтобы нечто подобное случалось так быстро. Ты подходишь этому месту, малышка. Многие люди в клубе хотят видеть тебя здесь, нравится это Маву или нет. Проклятье, ты же так выдрессировала кобелей, что они заводят будильники на каждое утро, лишь бы не пропустить приготовленный тобой завтрак и увидеть твою симпатичную мордашку. Каждый из них выбьет все дерьмо из Рикки Боя, если ты исчезнешь. Ты подпишешь ему смертный приговор.