― Ты не единственная, кто не оправился от прошлой ночи. Веришь или нет, я не любитель причинять женщинам боль, Куколка.
Особенно тем, которых уважаю и к которым меня тянет.
Когда она ничего не говорит, я продолжаю:
― Я знаю, что был полным кретином, но с этим покончено. Я больше не позволю прошлому влиять на мои решения, когда дело касается тебя.
― А как насчет следующего раза, когда ты услышишь что-то или напьешься и…
― Даже в таком случае.
― Я не верю тебе, Люци.
Это имя повисает в воздухе и каким-то образом его заряжает. Мной движет необъяснимый порыв, и я моментально устремляюсь вперед, чтобы сократить дистанцию между нами. Я не могу выдержать это, не могу быть вдали от нее, когда она щелкает своим нравом как кнутом.
У Куколки перехватывает дыхание. Она отступает.
Я следую за ней поглощенный примитивным чувством потребности. Моя попытка проявить такт и набраться терпения давно позабыта.
Куколка чуть не спотыкается о туфли, лежащие на полу, но быстро выпрямляется. После того, как она смахивает свои волосы с лица, ее взгляд встречается с моим. В ее глазах вспыхивает паника, но помимо этого в них отражается тепло. Она хочет меня. Может, она не горит желанием признаваться себе в этом, но она ничего не может с собой поделать.
Осознав, что это неоспоримое притяжение хлещет в обоих направлениях, остатки моего контроля трещат по швам и рассыпаются. Именно так все и должно было быть в тот день, когда мы встретились. В тот день, когда я прижал ее к стене и, проведя рукой между ее ног, почувствовал доказательство ее реакции на меня. В тот день, когда она вонзила в меня свои коготки и произвела на меня неизгладимое впечатление. Впечатление, от которого я не смог избавиться.
Я должен был поцеловать ее тогда. Видит Бог, я хотел.
Она отступает, пока ее спина не ударяется о стену позади нее. Когда я подхожу ближе, она прижимает свои маленькие ручки к моей груди.
Я ухмыляюсь. Она что, правда считает, что остановит меня? Она ничего не весит. Я бы мог закинуть ее на плечо и утащить в свою комнату, бросить на кровать и подмять под себя в считанные секунды. Я бы в мгновение ока вскружил ей голову. Погрузился в нее по самые яйца, прежде чем она смогла бы произнести хоть слово. От этой картинки в моей голове мой член начинает пульсировать. Оказаться внутри нее будет слаще, чем побывать в раю.
― Мав, что ты делаешь?
Я ослепляю ее своей дьявольской усмешкой, к которой не прибегал последние несколько лет.
― Если ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе, скажи мне остановиться.
Не в силах сдержать свое нестерпимое желание, я хватаю ее за руки и прижимаю их к стене рядом с ее головой. Я стою так близко, что тепло наших тел отскакивает друг от друга. Пространство между нами заполняется таким жаром, что можно разжечь печь. Ее грудь быстро поднимается и опадает. Она закрывает глаза и отворачивает голову в сторону. Судорожно втянув в свои легкие порцию кислорода, она с дрожью в голосе шепчет:
― Пожалуйста, остановись.
Но эти два слова пронизаны похотью, и спустя секунду она облизывает губы.
Я прижимаюсь к ней вплотную. Она подавляет стон. Я едва касаюсь носом ее уха.
― Нет, Куколка. Скажи это так, чтобы я поверил тебе. Если ты убедишь меня в том, что не хочешь этого, я остановлюсь.
Она открывает рот, но затем закрывает его, снова пытаясь сглотнуть образовавшийся в горле комок. Она не сможет это сделать.
Ее совершенные сиськи ударяются о верхнюю часть моего пресса. Мой член напрягается напротив ее живота, и меня окружает ее аромат. Она пахнет цветами, но мне нужно знать, так же ли она приятна на вкус, как и на запах.
Ее грудь усеяна светло-коричневыми веснушками. Веснушками, которые я очень хочу обвести и исследовать своим ртом, но не сейчас. Вместо этого я касаюсь губами ее уха и наблюдаю за ее дрожью. Затем я нежно скольжу ими по ее шее, направляясь к ключице.
Вся ее кожа покрывается мурашками, и Куколка хнычет.
― Даже при том, что от одного взгляда на тебя моя боль стала более реальной и обрушила на меня воспоминания прошлого, разорвав меня на части, я хотел тебя. Ты перевернула мой мир с того момента, как вошла в него, ― хрипло произношу я.
Ее тело тает напротив моего, и через несколько секунд она становится податливой как пластилин, ожидая, когда я придам ей ту форму, которая мне нужна. Я вжимаюсь в нее своей эрекцией, и она стонет. Я принимаю ее капитуляцию как приглашение и прокладываю себе обратный путь к ее уху.
― Я не хочу снова причинять тебе боль, Куколка. Причиняя боль тебе, я причиняю боль себе, а я бы предпочел доставлять тебе удовольствие. Доставлять удовольствие нам обоим. Скажи, что хочешь меня.
Я отступаю назад, но ее тело следует за мной в поисках меня.
― Скажи, ― повторяю я.
Ее глаза с трепетом открываются.
― Я не могу, ― говорит она так тихо, что я ее почти не слышу.
― Ты не можешь сделать это или ты не можешь сказать это?
Она изучает меня своими опьяненными от страсти глазами и кусает губу. Проверяя свою теорию, я медленно отвожу ее руки от стены и оборачиваю их вокруг моей шеи. Она краснеет, но охотно отвечает и хватается за меня. Поскольку теперь мои руки свободны, я скольжу ими вниз к ее бедрам и попке, которой я восхищался издалека в течение нескольких дней. Я приподнимаю ее и снова прижимаю к стене. С ее губ срывается вздох, и я чуть не набрасываюсь на нее своим ртом, чтобы поглотить его, но я хочу насладиться каждой секундой этого момента.
Я придвигаюсь ближе, оценивая ее учащенный пульс и тяжелое дыхание, которое легким касанием овевает мои губы, после чего накрываю ее рот своим.
Если бы я не знал наверняка, то подумал бы, что ее губы были лепестками. Они бархатистые и гладкие. Движения ее языка поначалу робкие и нерешительные, но пока я исследую ее рот и лаской побуждаю ее к действиям, она отвечает и издает эти тихие хнычущие стоны, которые сводят меня с ума. Мало-помалу я теряю контроль и углубляю поцелуй, забирая все то, в чем нуждаюсь.
Это непередаваемое чувство, которое я никогда раньше не испытывал. Дурманящее блаженство, которое до сих пор мне было неведомо. От него каждое мое нервное окончание покалывает.
Я мечтал о ее руках на моей коже. Я представлял, как ее ноготки царапают мою спину, а ее губы впиваются в мои, и, наконец, мое желание, черт подери, исполнилось. Даже ее ноги, которыми я был одержим, теперь обернуты вокруг моей талии. Но я не возьму ее здесь. В комнате Дозера. На его кровати. В первый раз я возьму ее там, где ей самое место. В моей кровати.
― Ты нужна мне в моей кровати, Куколка, ― говорю я ей, после чего провожу языком по ее нижней губе. Но на полпути ее рот теряет свою мягкость.
Все ее тело становится напряженным. Ее руки опускаются.
― Остановись.
Она толкает меня в грудь и пытается освободиться, так что я ослабляю свою хватку. Когда она продолжает извиваться в моих руках, я ставлю ее на пол.
Она отталкивает меня от себя. Я пытаюсь заполнить свободное пространство, образовавшееся между нами, но она яростно выпаливает:
― Остановись, Мав.
Сейчас ее голос звучит уверенней, а ее ладонь давит на мою грудь сильнее.
Я заглядываю ей в глаза и не вижу ни капли похоти, что была там раньше, только панику.
― Что случилось?
До меня тут же доходит, что я снова облажался, поскольку эмоции, отразившиеся на ее лице, это в основном гнев и смятение.
― Что случилось? ― она отводит взгляд в сторону и снова бормочет: ― Что случилось, ― затем она смотрит на меня снизу вверх и указывает на свою шею. ― Из-за тебя мне сегодня накладывали швы. Ты напал на меня прошлой ночью. С ножом, смею заметить. Мы не можем просто заняться сексом и забыть о случившемся. Может, для некоторых девчонок здесь это привычное дело, но для меня ― нет. Боже, ты хоть понимаешь, что даже не извинился?
― Мне жа…
― Мне не нужны твои извинения сейчас, когда мне приходится выпрашивать их у тебя. И да, может, я и поцеловала тебя, но это не значит, что я тебя прощаю. Ничего подобного, ― она качает головой и прикладывает пальцы к своим губам.