Мне бы хотелось обвести кончиками пальцев этот дизайн. Каждую линию, каждую деталь. Крылья. Стрелки. Баннер со словами, которым живет каждый «Предвестник Хаоса», кроме Мава: Упивайся хаосом и ни о чем не жалей.
Мав — исключение.
Поскольку Мав полон сожалений.
Голос Таза вырывает меня из моих мыслей.
— Сдаешь, брат.
Он отскакивает и уходит в сторону. Быстрым движением выбрасывает руку вперед и наносит жесткий удар по ребрам Мава.
— Упфф, — срывается с губ Мава, а по лицу пробегает гримаса боли.
Таз посмеивается.
— Дерьмо, мужик, ты становишься мягким. Или, лучше сказать, твердым. Бродяжка, похоже, прочно засела в твоей головке, правда не в той, что должна быть выше…
Мав наносит удар, его кулак впечатывается в щеку Таза, пресекая все то, что он собирался сказать.
— Черт! — смеется Таз, прикладывает руку к челюсти и растирает ее своей перчаткой. Его смех звучит маниакально и безумно. — Проклятье, останется след. Эй, но, может, станет лучше, если я заставлю ее поцеловать его.
Бурча себе под нос, Мав идет к канатам. Он говорит довольно громко, так что я слышу:
— Только попробуй и Доку придется вправлять тебе челюсть.
Таз находит его ответ забавным.
Я поправляю тяжелую сумку на своем плече, но этим движением я смахиваю с полки гаечный ключ, и он с лязгом падает на пол. Я съеживаюсь, когда шум эхом разносится по всему помещению и оба мужчины поворачиваются ко мне.
Больше нет смысла скрываться, поэтому с опущенной головой я плетусь к ним, пока не оказываюсь в нескольких футах от ринга.
Таз облокачивается скрещенными руками на верхний канат и глядит на меня сверху вниз.
— Хочешь провести со мной несколько раундов, бродяжка? — уголок его рта приподнимается. — Если это твой первый раз, я постараюсь, чтобы он прошел легко и приятно для тебя. Продвигаясь так медленно, как тебе нравится. Не волнуйся, ужалит всего на секундочку
Его хитрая улыбка говорит мне о том, что он имеет в виду вовсе не бокс.
Я закатываю глаза и обращаюсь к Маву:
— Я готова.
Его взгляд пригвождает меня к месту, когда он сосредотачивает свое внимание на мне. Он моргает, но ничего не говорит. На самом деле, я начинаю сомневаться в том, что он меня слышал. Его голова слегка наклоняется вниз, и он смотрит на меня через эти густые, черные ресницы, от которых его глаза кажутся темнее, чем обычно. Поднеся одну перчатку ко рту, он смыкает зубы на шнуровке, чтобы ослабить ее, при этом не спуская с меня глаз.
— Как насчет небольшого спарринга с Мавом? Или это Люци? Я что-то запутался, — Таз ухмыляется и смотрит на Мава, а затем снова на меня.
Я качаю головой.
— Нет. Я почти уверена, что он причинит мне боль.
Глаза Мава превращаются в узенькие щелки в ответ на этот комментарий. Возможно, потому, что всего несколько часов назад он обещал больше не причинять мне боль.
— Я подержу его, пока ты не нанесешь ему парочку ударов, — предлагает Таз.
Не могу отрицать, что ударить Мава, получив право на месть, было бы приятно. Я мысленно улыбаюсь при мысли об этом. Поднимаю взгляд и вижу, что Мав разглядывает мое лицо. Он поднимает руку и проводит ногтем большого пальца по своей нижней губе. Между делом окидывая взглядом мое тело сверху донизу.
Мое лоно сжимается, а мои соски превращаются в твердые пики.
По его губам скользит лукавая улыбка, и мой пульс учащается.
— Хочешь мне врезать, Куколка? — его акцент растягивает гласные, а его хриплый голос посылает приятный трепет к нижней части моего живота.
Черт бы его побрал. Несмотря на то, что мой мозг кричит ДА, я говорю:
— Нет.
Наверно, было бы лучше, если бы я ждала его снаружи. Свежий воздух помог бы мне обуздать бешеный поток грязных мыслей, бушующих в моей голове.
— Давай же. Вот твой шанс на свободный удар. Пришло время выпустить наружу тот огонь, который ты скрываешь, — говорит питбуль дьявола.
— Огонь? — от этого слова по моей шее бегут мурашки.
— Ирландский нрав, Куколка, — отвечает Мав.
— Настало время показать настоящую себя, бродяжка, — добавляет Таз.
— И что это должно означать? — осторожно интересуюсь я. — Что обычно я — фальшивка?
Они обмениваются взглядами, своего рода безмолвно общаясь. Когда они снова смотрят на меня, Таз ухмыляется.
— Как думаешь, почему он называет тебя Куколка?
Что?
Раскаленный, огромный булыжник поражает нижнюю часть моего живота. Мой взгляд обращается к Маву.
— Вот почему ты называешь меня Куколка?
Я знала, что это не комплимент, но полагала, что, быть может, речь шла о моем росте.
Несколько секунд Мав испепеляет взглядом Таза, после чего переводит свое внимание на меня.
— Я этого не говорил.
— Но ты не отрицаешь это, так? — цежу я сквозь зубы, ожидая его ответ. Его молчание вынуждает меня действовать. — Один удар, — говорю я, бросая свою сумку на пол. — Если я ударю тебя, ты ничего не сделаешь?
Уголок его рта дергается, как будто он пытается улыбнуться.
— Я даже мышцей не пошевелю.
Таз помогает мне надеть перчатки. Я закипаю от негодования и готова задать Маву трёпку, пока не оборачиваюсь к нему лицом. Когда я встречаю его взгляд, я застываю от охватившего меня сомнения.
Что, если это — уловка?
Он подходит ближе.
— Око за око. Кровь за кровь. Здесь это работает именно так. Я задолжал тебе, Куколка. Я пролил твою кровь. Сделай все возможное, чтобы пролить мою.
Тогда я понимаю, что забыла одну важную деталь. Я понятия не имею, как наносить удар. То есть, я знакома с теорией, но я слышала люди ломали руки, пуская в ход кулаки, а мне уж точно не нужна сломанная рука.
Мав поднимает бровь.
— Передумала?
— Я никогда раньше никого не била.
Он кидает взгляд через мое плечо, издает какой-то гортанный звук, а затем бормочет:
— Я покажу ей.
Таз фыркает и усмехается.
Мав вторгается в мое личное пространство. Сначала он зажимает рукой мое запястье.
— Держи руку прямо перед собой, крепко, — я делаю то, что он говорит. — Хорошо. Но для того, чтобы нанести удар, потребуется не только твой кулак и предплечье, — взяв мой кулак, он направляет его в замедленном движении к своему побитому и все же прекрасному лицу. — Видишь, это слабый удар. Но используй все свое тело… — он кладет руку мне на живот. — Напряги мышцы здесь.
Ему ни к чему об этом говорить. Мои мышцы непроизвольно сжимаются, и я стараюсь скрыть то, как сильно влияет на меня его прикосновение. Его рука даже поверх моей футболки пропускает по моим нервным окончаниям электрические разряды.
— Хорошо, — схватив меня за бедра, он дергает мое тело вперед. — Теперь соедини их друг с другом.
Мы делаем это вместе в замедленном движении. Три, четыре, а затем пять раз я выбрасываю свой кулак вперед, а он, удерживая меня за бедра, поворачивает мое тело в нужном направлении.
— Идеально, Куколка.
Идеальная Кукла.
Внутри меня нарастает гул раздражения из-за прозвища, которое он мне дал, и его значения. Впрочем, этот гул быстро заглушает пламя, вспыхнувшее от его рук касающихся моего тела; его опьяняющий аромат подавляет все мои чувства. На этот раз он не окутан запахом табака. Он пахнет собой. Его запах. Его пот. Только Мав.
Мой взгляд привлекает вена на его шее. Она дико пульсирует, вынуждая меня задаться вопросом, не бьется ли его сердце также хаотично, как мое. Мой взгляд снова опускается ниже, на этот раз татуировка оказывается на уровне моих глаз. Она находится в самом центре его восхитительной грудной клетки, покрытой золотистой кожей. Я читаю и перечитываю библейский стих, набитый маленькими прописными буквами. Я пытаюсь, но не могу понять его смысл. Он о темноте, свете и смерти. Всех тех вещах, которые я вижу, когда смотрю на него.