— Ты не один, — сказал голос за его спиной, Крис обернулся и увидел, что в комнате никого нет. Телевизор потух.
Крис вытер холодный пот, выступивший на лбу, очевидно, Клеменс ушел, когда он смотрел на трагедию, разворачивавшуюся на экране. Комната была освещена очень скупо, внезапно это стало сильно раздражать Харди, и он врубил свет на полную мощность. Он ходил по квартире и включал везде светильники, все, которые были, как вдруг зазвонил телефон. Харди метнулся к нему, отчаянно надеясь, что это Стэн, и твердо зная, что это не он. Это был Хайнц. Суховатым тоном он сказал, что все улажено, они могут лететь в Штаты, только необходимо подписать какую-то бумагу. Это была отличная новость, но Крису больше всего хотелось, чтобы детектив скорее положил трубку, не занимал телефон, хотя Стэн мог звонить и по мобильному, и все же когда в трубке раздались гудки, Крис облегченно вздохнул. Было десять часов вечера и Марлоу не звонил. Крис опустился на диван, закурил сигарету, на вкус она была горькой и таким же горькими были его страх и отчаяние.
Дневник Стэнфорда Марлоу
Все относительно спокойно. Если бы еще обвинение с нас сняли было бы еще лучше. Крис ждет возможности отправиться в Лос-Анджелес. Хочет, чтобы поехали Холливуд и Флан. Зачем-то еще собирается пригласить Даншена. Этот человек всегда вызывал у меня неприязнь. Я не хотел говорить Крису, но я подозреваю, что не без его содействия Генри получил возможность вытряхнуть всю эту помойку на всеобщее обозрение. Обвинение они с нас все равно вынуждены будут снять, Хайнц признал, что у них нет основного доказательства, — оружия. Оно не найдено, а доказать что-либо без отпечатков пальцев невозможно. Никто не может, кроме Элис, подтвердить, что у Криса были какие-либо причины убивать Шеффилда.
Мне он запрещает выходить без сопровождающего, обычно таковым оказывается Айрон, но чаще Бобби. Я никогда не задавался вопросом, что же они оба вообще обо мне думают. Не презирают ли они меня, скрывая это по долгу службы? Впрочем, не все ли равно. Вчера он уехал на репетицию, они решили начать работать над следующим проектом, пока что без названия и просят меня взяться за тексты песен. Я взял тайм-аут на размышление. Ни о каких текстах и речи сейчас быть не может. Период отчаяния у Харди сменился периодом активной деятельности, у меня же наоборот.
Я вышел на улицу, скромно одетый, с сигаретой в зубах, пересек пределы элитной зоны и сел в такси. Оказавшись в центре, я первым делом посидел в кафе. Это было необычное переживание. Я вновь почувствовал себя обычным никому неизвестным посетителем недорогого кафе. Все было хорошо, до тех пор, пока я не заметил, как перешептываются за соседним столиком парень с девушкой, искоса поглядывая на меня. Я встал и ушел. Постояв немного у витрины антикварного магазины, с объявлением о ближайшем аукционе, я подумал о Виоле. Она должна была уже вернуться, так, по крайней мере, говорил старик Барнс. Я решил зайти к ней без предупреждения. Вероятность, что дома могла оказаться ее мать, меня не останавливала, вряд ли она была осведомлена о скандале с группой «Ацтеки».