Выбрать главу

— Ну, давай, — сказал Харди и, подмигнув мне, пошел в гостиную. Я последовал за ним, а девица вернулась в ванную. Мы сели на разные оттоманки, Крис достал сигарету и закурил. Ева простучала каблуками по коридору лабиринта и через несколько минут вернулась назад, и заглянула в гостиную. Она была уже одета и причесана, с сумкой на плече.

— Пока, — она помахала рукой Крису и улыбнулась мне, а затем исчезла.

— Прикольная девка, — заметил Крис, садясь на пол.

— Неудобно получилось, — добавил я.

— Да, брось, у них тут еще не такое бывало, — успокоил меня Крис. — Хочешь, я тебе его фильм покажу, старый, еще пятилетней давности, мы тогда только познакомились, но мне кажется, очень ничего.

— Давай, — я не знал, хочется ли мне на самом деле смотреть фильм, до тех пор, пока он не поставил кассету и я не начал смотреть. Фильм был диковатый, назывался «Убийство». Мне не так уж много доводилось видеть фильмов альтернативного направления, чтобы я мог сразу же развернуть всю спираль отсылок, скрытых и явных и расшифровать смысл происходящего, но «Убийство» произвело на меня неизгладимое впечатление. Фильм был короткометражный, всего полчаса, когда он закончился, Крис повернулся ко мне и спросил:

— Как тебе?

— Мне нравится, — признался я.

Он подошел ко мне и с интересом посмотрел на меня. Он стоял надо мной, а я сидел и молчал. Я заметил, как он сжал левую руку в кулак, он явно не мог решить, что ему делать.

— Пойдем наверх, — предложил он, наконец, — там мастерская, бардак, но лучше чем тут.

Мы поднялись по лестнице и оказались в мастерской, заваленной, забитой до отказа разнообразным хламом, холстами, какими-то странными приспособлениями, Полуразломанными скульптурами, посередине стоял стол, огромный и тоже низкий, как и все в этом доме, Крис уселся на него с ногами, я присоединился к нему. За окном без штор и жалюзи было уже совсем темно, Крис, войдя включил какой-то необычный осветительный прибор, вроде китайского фонаря, дававший совсем мало света.

— Ты давно занимаешься этим своим делом? — спросил Крис, — рисуешь давно?

— Давно, лет двенадцать, — пояснил я. — А ты поешь давно?

— Я и не помню, когда начал, вроде лет пятнадцать назад, я вначале все на гитаре играть хотел, а потом плюнул, не получалось.

— Ты не играешь сейчас?

— Какой там, это дело Джимми, мое — голос, но… — он вдруг взглянул куда-то за мое плечо и вскочил со стола, — я попробовать могу.

Через секунду он снова уселся на стол с гитарой в руках.

— Это я притащил, Люк ее тут держит, не выбросил.

Крис проверил исправность инструмента, видно, она оставляла желать лучшего, поскольку он страдальчески скривил рот.

— Я тебе спою одну вещь, мне ее Джимми открыл, он тогда был влюблен в одну свою подружку, сильно втрескался, ничего не соображал, она ему все казалась какой-то там необыкновенной, а в результате он узнал, что она со всеми спит, кроме него, вот тогда он чуть не спятил. Пришлось его напоить как следует. Ну, черт с ней, а вот песня хорошая, я бы такую не написал. Но мне нравится.

Лицо Криса приняло необычно сосредоточенное выражение и он запел, тихо аккомпанируя себе на дышащей на ладан гитаре. Это не было похоже ни на что, ни на его привычную изломанную манеру исполнения, ни на перепады голоса, создающие эффект близящегося взрыва, ни на сложные ритмические построения, которыми злоупотребляли «Ацтеки» в последнем альбоме, ничего. Мелодия не конфликтовала ни с чем. Это была чистая мелодия, и голос без надрыва и взлетов, печальная, но не занудная песня с какими-то странными словами. В ней рассказывалось о том, как чье-то тело заворачивают в шелк сначала черный, затем алый, затем белый, Крис пел и в полумраке окружавшем нас, смотрел на меня с неописуемо быстро менявшимся взглядом, то вопрошающим, то отсутствующим, мне в память врезались только слова припева: «Моя плоть никогда не разложиться под лучами жестокого солнца, потому что ее защищает влажный шелк твоей вечной любви». В конце песни становилось понятно, что слова эти обращены умершим к его возлюбленной. Все это показалось мне до непривычности, если иметь ввиду репертуар группы, романтичным. И я спросил, что это стукнуло в голову одному из «Ацтеков» написать такую в сущности попсовую мелодию.

Крис пожал плечами и отложил гитару в сторону, его глаза блестели и были устремлены прямо на меня.

— Втрескался по уши и написал, небось, знаешь, как бывает, — он произнес это совсем тихо.