— Наложил на себя руки? — предположил я.
— Да, нет, какого черта, не перебивай, друг его нашел какого-то колдуна, он индейцем был, поэтому мне он особенно и нравился, и тот оживил мертвеца, друга того убитого, они вместе еще много дел наворотили, но в конце он говорит ему, что надо ему с ним по зову крови, в ад, за черту смерти… короче.
Его рассказ показался мне невыносимо смешным, но я боялся сказать ему об этом, по видимости, к этому достижению кинематографа он действительно относился серьезно.
— Я не хочу превращаться в такого супермэна в возрасте, как все мы, кто поет, если, конечно, доживают, — он вздохнул, — это скучно.
Я подумал, что это был крик души, и ему, наверное, суждено было вечно оставаться мальчишкой, отвязным, наивным и в то же время на редкость проницательным, интуитивно понимающим то, что люди с образованием понимают только как интеллектуальные схемы, выстроенные культурой в их сознании.
— А сколько ты еще планируешь выступать? — поинтересовался я.
— Долго, пока жив буду, если голос не сядет, у меня бывают проблемы, — он помотал головой и уставился в потолок. — Ты мне расскажи о себе, а то спрашиваешь, а сам молчишь.
— Мне и говорить нечего, у меня жизнь была самая обычная, никаких приключений. У меня сестра есть, я ее очень люблю, но она в последние годы уже меньше мне доверяла, собиралась замуж. Она на год меня младше. Я из дома ушел, когда мне девятнадцать было. Мои родители вообще не хотели, чтобы я проводил время вне дома. Спрашивали всегда, куда иду с кем, зачем.
— Точно как у Джимми, — воскликнул Крис, перебивая меня на слове, — вот семейка.
— Нет, семья у меня была хорошая, отца я очень любил и маму, она должно быть ужасно страдала из-за моего исчезновения и сейчас страдает.
Я замолчал, у меня резко испортилось настроение. Крис, удивленный затянувшейся паузой, посмотрел на меня, а я отвернулся, чтобы он не заметил, что со мной происходит.
— Ты их правда любишь? — спросил он серьезно, придвигаясь ко мне.
— Правда, это же мои родители, я и понятия не имел, что вокруг творится, пока не убежал из дома, между мной и миром всегда стояла семья, они амортизировали все проблемы, я только выполнял их требования и наставления.
— А как ты стал… — он задумался, стараясь задать вопрос как можно более корректно, но я понял, что его интересовало.
— Я был влюблен в своего преподавателя, — коротко пояснил я, — его звали Томас, он был замечательный тип, художник, очень талантливый, может быть один из самых талантливых современных графиков. Мы с ним часами просиживали после занятий, разговаривали, смотрели рисунки, разбирали всякие подробности, ну и однажды он меня попросил какие-то бумаги отнести по одному адресу, потом еще раз и еще. Я так и носил неизвестно что, а потом он меня в университете нашел и говорит мне: «Уезжай немедленно, куда хочешь, подальше, не предупреждай никого, тебя искать будут, я попался, за мной придут вот-вот, а ты беги, я не хочу тебе жизнь ломать».
— Вот скотина! — не выдержал Крис, — он тебя использовал, а сам притворялся, что ему твоя жизнь дорога. Я бы ему яйца оторвал.
— Да, нет, он не такой, как ты думаешь, — возразил я, — он со мной очень много возился, но он работал на какие-то структуры, за такие вещи обычно дают пожизненное, потому что там еще что-то с убийством было связано, его в нем тоже обвинили.
— Так он шпионом был? — уточнил Крис.
— Ну, может быть, может быть агентом завербованным, короче, это был конец.
— Так он тебя не трахнул? — он спросил это настолько прямо, что я даже не мог счесть это за бестактность.
— Нет, конечно, он, наверное, и не собирался.
— Ну и придурок, — однозначно отрезал Крис. — а сильно ты его любил?
— Мне казалось, что да, но иногда я думаю, что все это была какая-то ошибка, нелепость какая-то, когда моя сестра с ним познакомилась, он ей очень не понравился, она даже стала просить меня с ним поменьше общаться. Вероятно, она что-то предчувствовала.
— А чтобы она обо мне сказала? — спросил он, неожиданно поставив меня в тупик своим вопросом.
— Я думаю, ты бы ей понравился, она рок любила, раньше, сейчас не знаю, хотя у нас в семье как-то не принято было такие вещи слушать.
— А у меня три сестры было и два брата, — задумчиво произнес он, — и отчим в придачу, набил бы я ему морду, если бы он еще жив был. Он мне всегда говорил, что я полное дерьмо и вообще от меня одни неприятности, — он вздохнул и сложил руки на груди.