— Пошли.
— Куда? — Спросил Стэн почти без голоса.
— Наверх.
Он схватил Марлоу за руку и поволок за собой. Они прошли по комнате, огибая танцующих и переступая через лежащие тела, и вышли к лестнице, ведущей на второй этаж. Там Крис быстро прошел по коридору, дергая все двери, пока не нашел не запертую. Как только они оказались внутри, он повернул пуговку замка и зажег торшер. Судя по всему, это была гостевая комната с огромной кроватью, «хотя и поменьше, чем у нас», подумал Стэн. Крис быстро раздевался, Стэн последовал его примеру. Когда он скинул с себя последнее, Крис уже полулежал на кровати, прислонившись спиной к изголовью. В желтоватом свете Стэн увидел то неописуемое, горячее и жадное выражение его глаз, от которого он сходил с ума, и на негнущихся ногах двинулся к постели.
Крис принял в свои объятия тонкое хрупкое тело, которое сводило его с ума и пьянило, сильнее, чем самое крепкое спиртное, от одного прикосновения к коже Стэна, от ее запаха у него голова кружилась, как сумасшедшая. Он посадил Стэна к себе на колени, спиной к себе и прижался губами к его шее. Стэн запрокинул голову, и Крис увидел его стройную шею и гладкий подбородок, от этого обезумел окончательно и, одним движением приподняв мальчишку, резко насадил его на свой член. Стэн коротко вскрикнул.
— О Боже, любовь моя, что ты делаешь со мной… — пролепетал он. Он закинул руки за голову и запустил пальцы в волосы Харди. Крис сходил с ума. Он чувствовал, как Стэн сжимает ягодицами его напряженную плоть, стараясь надеться на него как можно глубже, и от каждого движения Марлоу в его теле вспыхивал огненный фейерверк, он с колоссальным трудом удерживался от того, чтобы кончить. Несмотря на то, что теперь его единственная любовь принадлежала ему полностью и целиком, он не мог насытиться им. Это желание терзало его и во сне, и даже тогда, когда они так долго занимались любовью, что больше уже ничего не могли. А уж когда Стэн был полностью в его власти и готов был сделать все, что угодно, Крис ощущал себя настолько счастливым, что ему казалось — эта сладость заполняет его целиком. Он жадно целовал любовника в ухо, Стэн хрипло дышал и вскрикивал, не переставая двигаться, сжимая ногами бедра Криса. Руки Харди шарили по телу Марлоу, он шептал:
— Ну давай, Тэн, давай, мальчик, давай, малыш, я так тебя люблю, давай, сделай все сам, я от этого с ума схожу.
Он действительно ощущал, что крыша у него съехала окончательно, тело заливало жидкое пламя, в паху напряглись какие-то такие мышцы, о которых он даже не подозревал, в какой-то момент, он внезапно повалил Стэна на постель и, содрогаясь в последней судороге, ощутил оргазм Стэна, как свой собственный. Некоторое время они лежали, не двигаясь. Потом Харди откатился в сторону.
Стэн поднял на него бледное лицо с запекшимися губами и улыбнулся.
— Ну ты даешь. Почему от тебя жена ушла, я не понимаю.
Крис коротко усмехнулся, пальцы его сжимали руку Стэна.
— Знаешь, ты мне можешь не верить, но у меня никогда в жизни ничего подобного не было. С потенцией всегда было все в порядке, но у меня никогда ни на кого так не стояло.
Стэн польщено улыбнулся. Крис встал с кровати и вытащил из кармана джинсов пачку сигарет и зажигалку. Лег обратно, прижав к себе любовника. Затягиваясь от его сигареты, Стэн спросил:
— А кто была та девушка, с которой ты пел?
— Это? Ты, что не знаешь? Это Джейн, ее еще все называют Золотой Ангел, не знаю почему. У нее недавно вышел отличный диск. Она хорошая девчонка, я все думаю дать с ней пару концертов. Она свой парень.
Они тихо разговаривали, не замечая, что дверь уже давно приоткрыта и на них из коридора смотрит женщина, и ее бледное лицо искажено странной гримасой то ли боли, то ли ненависти.
Дневник Стэнфорда Марлоу
Еще ничего подобного не случалось в моей жизни. Если меня еще до сих пор не арестовали, значит, я никому не нужен и за давностью лет мое дело прикрыли, а может быть Томас и вовсе не называл моего имени, ведь он мог скрыть его и это значит, что никто в сущности и не подозревает о моем участии в этой истории, родители мои газет не читают, во всяком случае личная жизнь рок-звезд их точно не интересует, этим объясняется то, что они, вероятно, моих фотографий не видели и не знают ни о чем ровным счетом. А может быть, видели? Просто я являюсь позором для семьи, и они не подают вида, что я имею к ним какое-либо отношение. Теперь я подозреваю, что это правда. Томас ничего не сказал, и все эти годы меня не искали, я исчез из дома и если меня и разыскивали, то только как блудного сына, а когда всплыла вся эта история с Харди, для моих родителей это было чудовищным позором, и они, конечно же, решили, что именно распущенность заставила меня сбежать. Томас погиб, и я никогда не узнаю теперь, какие показания он дал. О Господи! Как же это жестоко.