Я сделал шаг по направлению к двери и услышал за спиной ее крик:
— Нет, не уходи, не уходи, пожалуйста!
В этом крике было сосредоточенно такое безумное отчаяние и страх, что я вернулся и опять опустился на диван.
— Не надо, не будем ни о чем говорить, правда? — сказал я, притягивая ее к себе и обнимая, — не бойся, я буду сидеть с тобой.
Время тянулось с той ужасной медлительностью, с какой оно тянется для умирающих под пытками. Казалось прошла целая вечность прежде, чем я снова услышал ее голос.
— Я не сказала папе, только мама знает, она умоляла меня не ехать, но я не могла, — сказала она.
— Когда ты прилетела, — спросил я.
— Вчера.
— Ты меня долго искала?
— Я узнала, где дом этого… — она замолчала, — где дом, где живет этот человек.
Она говорила о Харди, то ли не решаясь произнести его имя, то ли не в силах вспомнить его.
— Ты сразу познакомилась с Бобби, да, с шофером, он тебя сюда привез?
— Да, я встретила его, он меня провел в дом, он не хотел ничего говорить о тебе, — она судорожно вздохнула, и я крепче прижал ее к себе.
— Да, он не мог, это его работа, он телохранитель, шофер и телохранитель, — пояснял я так как будто ничего особенного не происходило, — он возит Криса, он очень приятный человек, порядочный и воспитанный.
— Он его возит? — ее плечи вздрогнули, — он…
— Да, Сью, кто-то же должен это делать, — я произнес это так спокойно, что мне самому сделалось страшно. Боль постепенно утихала. — Ты рада меня видеть?
— Не знаю, — ответила она в смятении, — конечно, Тэн, — она прижалась лицом к моей груди.
— Я знаю, это нормально, ты устала, но это пройдет. Скажи мне, как мама?
— Она больна, она не может пережить это, — ее голос задрожал.
— А отец?
— Он не верит, он только говорит, что это кто-то грязно использует твои фотографии и имя, он хочет подать в суд.
Меня словно обожгло раскаленной магмой. Известие о том, что отец собирается подать в суд, привело меня в ужас.
— Зачем, Сью, он же не может ничего доказать, зачем?
— Он хочет бороться против этого, опровергнуть все это, он думает, что тебя нет в живых и даже фотографии поддельные.
— Но я жив, ты же видишь, я жив, не знаю, на горе или на счастье, Сью.
Она посмотрела на меня с удивлением и страданием.
— Куда, зачем ты исчез тогда, четыре года, — он говорила скороговоркой, — мы были в таком отчаянии, мы подали в розыск, но бесполезно, ничего не ответили, а мы ждали, мы все время ждали, что ты вернешься, или напишешь или позвонишь.
Мне нечем было оправдываться, у меня был только один выбор рассказать правду или же скрыть все.
— Сью, это ужасно, я знаю, — я погладил ее по плечу, — это очень сложная история.
— Ты хотел убежать от нас, да?
— Нет, я не хотел, я даже не думал об этом. Ты помнишь Томаса?
— Да, — сказала она твердо, так твердо, что я сразу почувствовал всю степень ее былой неприязни к Уиллису.
— Он был сложный человек, — пространно пояснил я, — он был связан с очень опасными вещами, ты помнишь, я им так восхищался, я ему доверял, он попросил меня помочь ему кое в чем. Это не было безопасно, но я не знал, он предупредил меня, велел уехать, иначе я мог бы попасть в тюрьму на долго, если не навсегда.
— Да, — снова ответила она так же твердо, — этот скандал был известен в университете, его арестовали на выставке, и больше не выпускали, о процессе писали и по телевизору показывали, это было так омерзительно, я всегда знала, что он грязный скрытный человек, и он погубил тебя, он это сделал, — она судорожно набрала в рот воздуха. — скажи, это он был во всем виноват?
— Нет, нет, Сью, это не он, никто ничего не узнал, наоборот, он меня не выдал, он меня спас в каком-то смысле, но я это только спустя четыре года понял, я жил в страхе, я скрывался, думая, что меня разыскивают, и все это было безумием, иллюзией, ничего больше.
— Господи, Тэн, что же это происходит, что с тобой происходит, — воскликнула она, теряя голову от отчаяния.
— Я не могу объяснить, как все произошло, это очень странная история, Сью, я сам не понимаю, я ушел из дома, и с этого все началось, я начал запутываться в сети, а она стягивалась вокруг, сжималась, пока я не оказался в центре этого нелепого скандала.
— Но это ведь неправда, да? — она посмотрела на меня с такой надеждой, что я взмолился о том, чтобы мою жизнь немедленно прервали, но только освободили меня от необходимости давать ей ответ на этот вопрос.
— Не правда, они все лгут? — продолжала умолять сестра.